Людмила Самотик - Лексика современного русского языка: учебное пособие

Архаизмы современного русского литературного языка отмечены в толковых словарях пометой устар . Хотя в МАС в строго терминологическом смысле с этой пометой представлены не только архаизмы (слова, имеющие синонимические замены в активном словарном запасе СРЛЯ, например: иноземец – ' иностранец' ), но и часть историзмов (слов, обозначающих явления, ушедшие из действительности, например: вельможа – 'знатный и богатый сановник'; мамка – 'нянька, кормилица'). К устаревшей лексике (архаизмам) относятся и диалектизмы ( нонешний, обл. – 'то же, что нынешний'), и просторечия ( нынешний, прост . – 'сегодняшний'). Значительная группа слов перешла в пассивный словарный запас, не заменившись синонимом в активном словарном запасе: любезник – 'тот, кто постоянно любезничает с женщинами'; инородец – 'официальное название в дореволюционной России для представителей нерусской народности, обычно восточной окраины Российской империи'. Особенностью советского периода было стремление выдавать желаемое за действительное. Так, к устаревшей была отнесена лексика, обозначающая явления, связанные с православием ( замолить, отмолить, смирение, воздаяние, греховный, скоромиться, богохульный, божница и др.) и вообще с религией ( дервиш ); лексика, обозначающая какие-либо отрицательные явления действительности ( откупиться, отплатить, тупой, поборы, беспорядки и др.); слова, связанные с традиционным бытом ( приданое ). Устаревшими были объявлены слова, имеющие, очевидно, с точки зрения составителей, «обидное» созначение ( туземец ).

Архаизмы фиксируются и в специальных словарях.

1. В текстах прошлых эпох современные архаизмы используются в прямой номинативной функции (следует помнить, что для того времени они архаизмами не были): « Тажесел опять на корабль свой…, поехал на Лену. А как приехал, в Енисейскойдругой указ вышел: велено в Дауры вести… И отдали меня Афанасъю Пашкову в полк – людей с ним было шесть сот человек; и грех ради моих суровчеловек: беспрестанно людей жжет, и мучит, и бьет. И я ево много уговаривал, да и сам попал. А с Москвы от Никона приказано ему мучить меня. Егдапоехали из Енисейска, как будем в Большой Тунгуске реке (Ангаре), в воду загрузило бурею донникмой совсем… жена моя на палубыиз воды робяткое-как вытаскала, простоволоса ходя» («Житие протопопа Аввакума, 1672–75 гг.»).

2. В художественных текстах о прошлом архаизмы (наряду с историзмами) используются для воссоздания исторического колорита эпохи, выступают в моделирующей функции, имитируя язык прошедших лет. «В художественной литературе они могут быть привлечены в качестве колористического средства; в этом отношении они равны диалектизмам» (Григорьева А.Д. Об основном словарном фонде. Киев, 1954. С. 13). В русской исторической прозе проблему стилизации языка решали по-разному. Приведем три отрывка из лучших художественных романов, посвященных XVI, XVII, XVIII векам – эпохе Ивана Грозного, бунту Степана Разина (1667 г.) и реформам Петра I:

а) «Хитер же ты, брат, – перебил Берестень, ударив его по плечу и продолжая смеяться, – только меня-то напрасно надувать вздумал. Садись с нами, – прибавил он, пригибаясь к столу, – хлеб да соль! На тебе ложку, повечеряем; а коли можно помочь князю, я и без твоих выдумок помогу» (А.К. Толстой. «Князь Серебряный»);

б) «За порогом в сумраке князь встретил атамана: Вертай-ка, гость, в избу! – Хочу помочь тебе, князь Семен! Не по-моему то: хозяина бить будут, а я зреть на бой.

– В таком бою твоих есаулов будет, тебе не надо мешаться, – охул на меня падет, пойдем-ка!..

Кто-то, осторожно обнимая, придержал Разина… – А, Чиклаз! – Е-ен самый! Мы как учулинабат, и давай с Федькой Шелудяком орудовать. слободу подняли, допрежьуслыхали, что Позоровский Мишка иноземцевс солдатами взял имать, мы в порук солдатам приткнулись да из темы– раз, два! – пищальным боем в топоры ударились. Наши из темыне видны. Позоровского люди все огняны… Тут, батько, мост, скрозъ мост лазь– и будешь за городом» (А.П. Чапыгин. «Разин Степан»);

в) «Батюшка, сказала Санька… – Вчера у меня был разговор с младшей Буйносовой, Натальей. Девка так и горит… Политес и талант придворный понимаетне хуже меня …

Артамоша поясно поклонилсяпочтенным гостям и подошел к сестре. Санька, поджав губы, коротко присев, – скороговоркой:

– Презанте мовомладшего брата Артамошку… Петр сел у поднятого окошка, свечей еще не зажигали, – дочитывал челобитные… “Истинно, государь, народы ослабевают в исполнении и чуть послабже, – думают, что все-дестанет по-старому. Гостиной сотни мужМатвей Шустов подал сказку о торгах и пожитках своих и в сказкеписал, будто всех пожитков у него только тысячи на две рублев и разорен, все – кончено. Мне известно – у Матвея на дворе в Зарядье, под полом, в нужном чулане, куда и зайти срамно, зарыто дедовских еще пожитков тысяч сорок червонных”» (А.Н. Толстой. «Петр Первый»).

Мы видим, что в романе А.К. Толстого язык практически не архаизован, использованы некоторые диалектизмы; роман А.П. Чапыгина так насыщен архаическим просторечием, что это затрудняет понимание. В тексте же А.Н. Толстого архаизмы воспринимаются как своеобразная языковая игра, свободно, тонко и иронично стилизуя язык того времени.

Ср. текст о царе Петре I молодого ачинского писателя Бориса Викторовича Холкина («Августейший посол»): «Царь стоял у окна в шерстяной душегреес белым отложным воротником, курил. Круто повернувшись, вынул изо рта трубку: « Почто баранамипрете? Шум и драку учиняете. Чай, не в терем боярский с челобитьем валите. Сраму от вас уйму более, чем от бородатых наМоскве. Почтоне вразумляете малой толики обхождения европейского? Уж не до балов да политесов– какое там, – хоть ступать да держать по-людски обыкли. Истинное слово– бараны».

В XVIII–XIX вв. в западноевропейской литературе становятся популярными т. н. « мистификации»: стилизации под народные произведения прошлого, которые выдаются за подлинники. Так, широко известны были сборники «Гузлы» и «Театр Клары Гасуль» П. Мериме, которые А.С. Пушкин и А. Мицкевич приняли за произведения славянской народной поэзии. Загадочна история «Слова о полку Игореве»: текст «Слова» был обнаружен А.И. Мусиным-Пушкиным в книгохранилище Спасо-Ярославского монастыря и опубликован им в 1800 г., однако подлинник погиб во время пожара 1812 г. Гибель единственной рукописи, противоречие сведений о дате сборника, ошибки издателей и т. д. позволили некоторым исследователям выдвинуть гипотезу о позднем его возникновении и стилизации под XII в., а его автором считать самого А.И. Мусина-Пушкина.