Дания Салимова - Время и пространство как категории текста: теория и опыт исследования (на материале поэзии М.И. Цветаевой и З.Н. Гиппиус)

Уже в своих ранних стихотворениях (1916) Марина Цветаева темпоральные лексемы выстраивает в какой-то особый частеречный ряд: имя, наречие, имя, наречие и фазовый глагол-действие, при этом именно на эти лексемы падает фразовое и логическое ударение. Молодой поэт уже ощущает время как нечто аксиологическое, пульсирующее.

Особое композиционное своеобразие создают эти временные лексемы и в стихотворении «Подруга»:

Так известный фразеологизм день грядущий, использованный и с другим словом час, встает в градационный ряд, усиливающий эмоциональную нагрузку последнего предложения стиха: Я вашей юностью была, Которая проходит мимо. Во второй части стихотворения повторяющиеся обороты Сплю весь день, весь деньсмеюсь… И совершенно неожиданное сравнение:

Именно впервые в этом стихотворении, написанном еще в 1913 году, поэт использует такой символ-сравнение. Дни (а значит время) -это нечто обособленное, отдельное от автора-субъекта, на которое можно взглянуть сверху, с моста, а можно – и в них и броситься. Молодой поэт, возможно, не знавший о двух концепциях времени, теоретическом и эмпирическом его понимании, интуитивно создает некий органический синтез. Согласно первому пониманию, время существует вне человеческого духа и вне опыта; по второму – представление о времени дано человеку только через его непосредственный опыт и могло сформироваться на базе представлений о пространстве. Так, постепенно Марина Цветаева в своих текстах будет идти ко времени «проживаемому», «качественность которого создается событиями, его заполняющими» [Яковлева 1994].

Естественно, что лексема лет, являющаяся синтаксически несвободной, употребляется автором очень редко. В «Стихах из Чехии» (цикл «Сентябрь») сочетание слова лет с числительными использовано шесть раз:

В каждом из куплетов эти сочетания раскрывают драматические эпизоды в истории народа. Завершается стихотворение куплетом, своеобразно перенасыщенным временными лексемами:

Так, история и народ как бы растворяются (или растворяют в себе?) во времени: в часах, днях и ночах.

В связке сто лет это слово встречается чаще:

Или в стихотворении «Тебе через сто лет» женщина-поэт пророчески заявляет:

В стихах из цикла «Подруга» есть повторяющиеся строки:

Сверхвысокой частотностью обладает слово век, становящееся в поэзии М. Цветаевой ключевым словом. Век как текстовый элемент врывается и в заглавие «Тише, тише, тише, век мой громкий!», и в структуру куплетов («Генералам двенадцатого года»):

В значении «очень долгое время» использовано слово в стихотворении «Стол»:

Век употребляется автором и в фразеологических выражениях («Генералам двенадцатого года»):

Концептуальным следует назвать использование этого слова в знаменитом стихотворении (1934):

Слово век, использованное вместе с лексемами мимо, плоской и целым рядом слов с отрицательной не-, подсознательно, на уровне фоносемантики, создает ощущение протеста, непринятия этого века, хотя речь (для элементарного восприятия) идет о творческой активности поэта.

Век редко используется в значении чего-то очень великого, решающего («Поэма воздуха»):

Так, слово это, составляя целую самостоятельную строку, приобретает некий статус главного судьи, который все решит сам и по справедливости. В этой же поэме несколькими строками ниже встречаются загадочные словосочетания:

Здесь дериват лексемы век – вечность опять конструирует целую строку. Очень сложная эта синтаксическая конструкция дает возможность множественных интерпретаций: к какому слову же отнесено это «пораженного вечностью» – сердце, вздох, пульс, в любом случае это слово вечность не зря выносится в конец строки как единоначалие. Завершается поэма тоже обилием временных лексем:

После двукратного использования слов с корнем -век- и вынесения их в целые строки идут повторяющиеся лексемы день и час, которые тоже начинают строки, но после них следует кратчайший вздох (пауза). Такая своеобразная поэтическая «окольцеванность» дает ощущение сужения, сокращения этого самого времени: век, день, час – с одной стороны; их приравнивания, слияния – с другой. Такое же наблюдается и в «Генералах двенадцатого года»: