Дания Салимова - Время и пространство как категории текста: теория и опыт исследования (на материале поэзии М.И. Цветаевой и З.Н. Гиппиус)

Такое своеобразное «синонимление» временных лексем, повторяющееся и в других стихах, еще раз подтверждает наш тезис о том, что для поэта эти понятия слиты и представляют единое целое. Известный цветаевед Анна Саакянц, не будучи лингвистом, очень тонко уловила данную языковую закономерность и назвала свою работу о Цветаевой именно так: «Твой миг, твой день, твой век» (2002), уже в самом названии книги намек на то, насколько важны временные лексемы для квалификации средств лингвопоэтики Марины Цветаевой.

Следует, пожалуй, поделиться еще одним наблюдением: в стихотворных текстах Марины Цветаевой темпоральные лексемы то дублируют друг друга, то представлены как члены синонимических рядов, то противопоставлены по тончайшим оттенкам смыслов, но налицо многослойность категории времени. Иными словами, если в стихотворении обнаружена временная лексема, то это обязательно подсказка наличия здесь и других «временных слов». Эта характерная черта заметна еще и в самых ранних ее стихах. Например, текст 1913 года:

Так это стихотворение, стремительное и мчащее куда-то в неизведанную даль поэта и заодно читателя, несет в себе темпоральные значения и оттенки за счет как временных имен (день, час, жизнь, лет, быстрота), адвербиализованных конструкций (и день и ночь), наречий (недолго, часто), прилагательных (стремительных) и даже за счет частицы и, которая не только усиливает значение действия, но и является интенсификатором темпоральности. Именно так, одна темпоральная лексема за другой, разных морфологических статусов и в разных валентных окружениях, то в сильной, то в слабой позиции строки, выстраивают авторскую модель времени.

Есть еще одна закономерность: количество стихотворений, в которых присутствует много слов с темпоральной характеристикой, варьируется у автора в разные периоды ее жизни совершенно дискретно. Вспомним, как один из исследователей творчества Марины Цветаевой А. Саакянц классифицирует эти периоды: 1) 1908-1916 – раннее творчество; 2) 1917-1921 – революционный период; 3) 1922-1939 – заграничный период; 4) период возвращения в Россию. Самое большое количество стихотворений с так называемой «временной маркировкой» приходится на третий период. Пребывание за границей (Германия, Чехия, Франция) обостряет ощущение времени поэта: Марина Цветаева много размышляет о времени, о смысле мимолетной по сравнению с вечностью человеческой жизни. Ее лирика, проникнутая мотивами и образами вечности, времени, рока, становится еще более трагичной. Чуть ли не вся лирика этого времени, в том числе и любовная, пейзажная, посвящена времени. По нашим данным, максимальная насыщенность такими словами в ее текстах приходится на период Чехии (а не в то время, когда поэт жил в Чехии, как на это неоднократно указывали некоторые исследователи). Это и стихотворение «Час души», «Минута», «Ночь» (с 5 употреблениями слова час в четырех строфах). Своеобразной кульминационной точкой в этом аспекте стало стихотворение «Хвала времени» (1923, 10 мая):

И в итоге собственное слово автора:

Через несколько дней поэт еще раз «вступает в борьбу» со временем. Тема несовместимости поэта и времени, в котором он обречен жить, поэта как открытой раны и времени как бездушного губителя, мчащегося мимо особо остро звучит в известном стихотворении:

Завершается это стихотворение «Прокрасться.» пророческими строчками:

Здесь, как и во многих других стихотворных произведениях Марины Цветаевой, утверждаются слова самого поэта из доклада «Поэт и время», попытки объясняться со своей эпохой: «Брак поэта с временем – насильственный брак. Как волка ни корми – все в лес глядит. Все мы волки дремучего леса вечности» [Цветаева 1991: 69].

Время, согласно, поэту: категория не только преходящая (невечная), но и туманная (неопределенная), и как бы условная, неестественная. Поэт не обязан верить Времени и тем более – подчинить ему свое бытие: «Поезда с тобой иного // Следования!». «Недаром Марина Ивановна любила лермонтовские слова: «На время не стоит труда».[ Саакянц 2002: 143].

В стихотворении «Поэт» самой яркой «временной» лексемой становится календарь:

На наш взгляд, выделенное здесь слово может служить абсолютным синонимом одновременно нескольким словам с разновременной сегментацией: время, век, час.

Возвратившись на Родину, поэт как бы ощущает время по-другому (она и писать стала, вспомним, меньше, и «временных слов» в ее текстах встречается все реже):

Таким образом, время как важнейший атрибут категории бытия и время как текстовая категория в стихотворениях Марины Цветаевой представлены в сложнейших переплетениях; их своеобразное единство и неразложимость можно рассматривать как некие смыслокомплексы, текстообразующие парадигмы. У Марины Цветаевой имена с временной семантикой то плавно переходят (взаимозаменяют) друг в друга, то противопоставляются, образуя смысловые оппозиции: