Коллектив авторов - Русская литература XIX века. 1880-1890: учебное пособие

Свет в поэтике Соловьёва выступает откровением вечности и истинного образа мира, мира «немеркнущего» и «нездешнего» света. Жизнь на земле воспринимается поэтом как «тени» и «отражения» «вечно светлых дней»:

Изображаемая картина похожа на представления Платона. Однако Соловьёв отвергает дуализм Платона, противопоставляя ему образ мира, имеющего светлое основание и устремлённого к восполнению и всеединству. Торжество вечности над временем, света над тьмой изображается как наступление последнего часа творенья, «дня грядущего», «нового вечного дня» – дня нового по существу и поэтому первого, обновления мира светом, новой жизни мира в свободном единстве:

Одним из важнейших элементов поэтики Соловьёва является образ Софии, которая помогает страждущему человечеству,

Посредством «световых» эпитетов Соловьёв описывает чувства, испытываемые им при явлении Софии:

Поэт свидетельствует о трёх явившихся ему видениях Софии в поэме «Три свидания» (Москва – Лондон – Египет, 1862–1875—1876), которую он называл своей «маленькой автобиографией» (1898). Вот как он описывает свое третье видение:

София облечена «в пурпур», что указывает на её царственность. В лирике Соловьёва к Софии часто прилагается эпитет «царица». Поэт использовал строку «С глазами, полными лазурного огня» (у Соловьёва – «очами») из стихотворения М.Ю. Лермонтова «Как часто, пестрою толпою окружён…». Цветовой символикой образа Софии выступает «лазурь золотистая» (или «золотая»). Именно этими цветами изображается София Премудрость Божия в образе женственного существа в русской иконописи. К сияющей. Софии поэт прилагает эпитеты «лучистая» (улыбка) и «лучезарная».

Обобщая пережитое им, в концовке поэмы Соловьёв воспроизводит с некоторыми вариациями строфу из вступления, в которой рисует Божественное, светлое основание мира как реальность, таящуюся под покровом действительности:

Любовная лирикаСоловьёва посвящена преимущественно Софье Петровне Хитрово, племяннице жены А.К. Толстого Софьи Андреевны. В своей переписке и в лирике поэт часто прилагает к С.П. Хитрово эпитет «бедный», иногда в сочетании «бедный друг». С 1880-х гг. и до последнего года жизни поэт часто гостил в имении Толстых Пустыньке. Концовка посвящённого С.П. Хитрово стихотворения «Бедный друг, истомил тебя путь…» (1887): «Смерть и Время царят на земле, – / Ты владыками их не зови; / Всё, кружась, исчезает во мгле, / Неподвижно лишь солнце любви», возможно, является творческим усвоением и переосмыслением заключительных строк «Божественной комедии» Данте: «…мои желание и волю, / Подобно равномерно кружащемуся колесу / Направляла любовь, что движет солнце и другие звёзды». Соловьёв противопоставляет круговороту преходящего солнце любви.

В стихотворениях, связанных с событиями, описанными в Библии, выход за границы библейского текста усиливает причастность читателя к изображаемому. Восприятие поэтом описываемых событий сближают эти произведения с любимыми им пушкинскими стихотворениями «Пророк» и «Юдифь».

Во всех изданиях своих стихотворений Соловьёв помещал на первом месте « В стране морозных вьюг, среди седых туманов…» (1882) как характеризующее его поэзию и миросозерцание. Определяя происходящее как «завет», поэт показывает, что Бог открывается пророку Илии не в ветре, землетрясении и огне, а в звуке голоса, тихом и нежном («тонком хладе» и «тайном дуновенье»), Вместо самой библейской фразы «Бога не было в землетрясении», Соловьёв передает её смысл: «Но в страхе Бога нет». В начальных строфах стихотворения рисуется лирический образ, не примыкающий, как и почитаемый поэтом А. К. Толстой, ни к одному из «двух враждебных станов».

В стихотворении «Ночь на Рождество» (1894) Соловьёв изображает Иисуса Христа как свет, побеждающий тьму:

В произведении «Ех Oriente Lux» («Свет с Востока», 1890) посредством анафоры Соловьёв акцентирует факт возникновения христианства, свет которого несёт примирение и соединение всех народов и культур:

В ряде стихотворений Соловьёв изображает образы античной мифологии – Прометея, Пигмалиона, Персея, Орфея и Афродиту, которые, символизируя собой Богочеловечество, являются участниками спасения и преображения мира. С помощью образа Афродиты, перекликающегося с образом Софии, он показывает, как вечная женственность («Das Ewig-Weibliche»), истинная красота побеждает мир своим примиряющим и всеобъединяющим светом:

Стихотворение «А.А. Фету» (1897) входит в группу стихотворений B.C. Соловьёва, посвящённых близким ему поэтам, и носит подзаголовок « Посвящение книги о русских поэтах». Он собирался написать книгу о русской поэзии, думая назвать её «Серебряный век русской лирики». Частями этой так и не написанной книги являются статьи, посвящённые Ф.И. Тютчеву, А.К. Толстому, А.А Фету, А.Н. Майкову и Я.П. Полонскому, которые следовали традиции главного представителя золотого века русской поэзии – А.С. Пушкина. Началом русской лирики Соловьёв считает элегию В.А. Жуковского «Сельское кладбище» – вольный перевод элегии Т. Грея. В примечании к стихотворению «Родина русской поэзии» (1897) он указывает, что «Сельское кладбище» может считаться началом истинно-человеческой поэзии в России после условного риторического творчества Державинской эпохи. Третья строка произведения созвучна строке «И не погаснет то, что раз в душе зажглось» из стихотворения «Ночь на Рождество». По мысли поэта, светлая радость общения не прерывается со смертью, соединяя живых и умерших таинственным негаснущим лучом: