А. Галкин - Рефераты для дурёхи

Контузия, плен, концлагерь, два побега, один из которых едва не закончился смертью, когда немцы спустили на Андрея Соколова разъяренных овчарок, сразу же превративших его тело в сплошное кровавое месиво; гибель семьи и смерть старшего сына в последний день войны – всего этого трагического опьгга с избытком хватило бы не на один десяток жизней. Но судьба щедро отмерила горя Андрею Соколову.

Если в "Книге Иова" (и в этом еще одно принципиальное отличие от рассказа) легко отыскать источник злосчастий, сведя их к проискам сатаны, то в рассказе "Судьба человека" не так-то легко это сделать, поскольку обвинять некого: понятие Бога в известную атеистическую эпоху было сведено к нулю, винить политических руководителей по меньшей мере глупо, да и невозможно. Значит, судьба безлика, незряча и бесформенна; она не что иное, как великая пустота, в ответ на вопль разносящая эхо.

Еще одна сцена рассказа – опорная с точки зрения проблемы судьбы. Пленных запирают в разрушенной церкви, купол которой снесен снарядом или авиабомбой. Целую ночь подряд льет дождь, так что "сухого места даже в алтаре не найдешь" [156]. Шолохов очень искусно использует евангельский образ овец. Овцы здесь как бы оказываются без пастыря: «Так всю ночь и прослонялись мы в этой церкви, как овцы в темном катухе» [157]. Один богомолец, который не мог, как он сказал, осквернить святой храм, справить в нем нужду, стал стучаться в дверь и просил его выпустить. Фашист дал через дверь «длинную очередь, и богомольца этого убил, и еще трех человек, а одного тяжело ранил, к утру он скончался». [158]Парадоксальная ситуация: христианин, верующий, по существу, оказывается виновником смерти трех людей.

Андрей Соколов слышит, как какой-то мордастый солдат обещает выдать немцам молоденького командира, скинувшего офицерскую гимнастерку, чтобы не быть в числе расстрелянных. Тот, дескать, агитирован солдата вступать в армию, так пусть отвечает за свои дела. Андрей Соколов взбешен: "Нет, – думаю, – не дам я тебе, сучьему сыну, выдать своего командира! Ты у меня из этой церкви не выйдешь, а вытянут тебя, как падлу, за ноги!" Андрей придушил предателя. Еще одна парадоксальная ситуация: герой убивает в церкви не немца, а своего брата, русского. В храме он нарушает первую Божью заповедь «Не убий!». Снова возникает вопрос «Что если все последующие несчастья Андрея Соколова – Божья кара за убийство?»

Вопросы, которые мы ставим, изнутри рассказа Андрея Соколова вовсе не очевидны, более того, они могут показаться нарочитыми, потому что рассказ Шолохова реалистичен, а следовательно, имеет ярко выраженный социальный смысл, во многом снимающий личную этическую проблематику, которой целиком посвящена "Книга Иова".

Действительно, ни читателю, ни самому Андрею Соколову не приходит в голову, что, убивая предателя, он совершает грех, так как, во-первых, во время войны с солдата законом снимается всякая уголовная ответственность за убийство. А во-вторых, предатель предает трижды: он предает смерти своего командира, предает национальное достоинство всех русских перед лицом нации-завоевателя, предает собственную честь, попирая ценность человеческой личности вообще. С этой точки зрения Андрей Соколов прав.

Однако судьба нации отнюдь не исчерпывает личную судьбу. Социальные катаклизмы еще не повод закрыть глаза на индивидуальные страдания, ибо всегда человек будет воспринимать свою жизнь субъективно значимо, а не только с позиций национальной кармы народа, где ему предстоит занять отведенную ему нишу, либо стать винтиком" в борьбе гигантских механизмов сильных мира сего. Конечно, в деленной мере судьба Андрея Соколова типична Почти не было в стране семьи, не потерявшей бы кормильца: сына, брата, жениха, мужа И все же для Шолохова центральным остается общечеловеческий смысл рассказа Иначе он не назывался бы "Судьба человека".

В лагере под Дрезденом в который раз Андрей Соколов почувствовал тяжелое дыхание смерти. Работавший вместе со всеми на каменном карьере, где норма выработки была четыре кубометра на душу, в сердцах он сказал однажды: "…на могилу каждого из нас и одного кубометра через глаза хватит" [159]. Комендант лагеря Мюллер хочет самолично расстрелять бунтовщика, но прежде наливает ему стакан водки, предлагая выпить за победу немецкого оружия. Андрей отставляет стакан. Потом все же соглашается выпить за собственную смерть: «За свою погибель и избавление от мук я выпью», [160]– говорю ему".

В два глотка выпивает он стакан, отказываясь от закуски: "Я после первого стакана не закусываю". [161]Комендант наливает ему второй. И после второго не закусывает Андрей Соколов. Со смехом наливает комендант третий. «Этот стакан я выпил врастяжку, откусил маленький кусочек хлеба, остаток положил на стол. Захотелось мне им, проклятым, показать, что хотя я и с голоду пропадаю, но давиться ихней подачкой не собираюсь, что у меня есть свое, русское достоинство и гордость, и что в скотину они меня не превратили, как ни старались». [162] Комендант дарует храброму солдату жизнь и в придачу буханку хлеба и кусок сала, которые в лагерном бараке разделили на всех: по кусочку хлеба со спичечный коробок и сала «только губы помазать». Снова смерть прошла мимо героя, «только холодком от нее потянуло».

Почему в этот раз смерть, бывшая так близко, все-таки отступилась, отлетела от Андрея Соколова? Шолохов ни разу не позволяет себе вторгнуться в повествование героя, но рассказчик дважды описывает собственную смерть, и дважды мы замечаем один и тот же смысловой повтор – авторский повтор. Андрей Соколов как бы искушает смерть, предлагает ей безумную игру в отвагу. Как перед Мкшлером герой отстоял человеческое достоинство, так же точно первый раз с холодным любопытством философа встретил он прикосновение смерти. Очнувшись после контузии, он увидел двух немцев-автоматчиков, один из которых, молодой, чернявый, навел на него автомат: "И вот как потешно человек устроен: никакой паники, ни сердечной робости в эту минуту у меня не было. Только гляжу на него и думаю: «Сейчас даст он по мне короткую очередь, а куда будет бить? В голову или поперек груди?» Фашист постарше с хозяйской жилкой пощупал мускулы Андрея и велел молодому не стрелять. Чернявый приказывает тогда Андрею снять сапоги, и здесь герой бросает вызов смерти: «Он (немец. – А.Г.) их из рук у меня прямо-таки выхватил. Размотал я портянки, протягиваю ему (…). Но он заорал, заругался по-своему и опять за автомат хватается. Остальные ржут». [163]

Андрей Соколов возвышается нац судьбой, включается в рискованную божественную игру. Никто не знает, чем может закончиться для человека таинственная игра. Тем сладостней вкус победы. По крайней мере человек перестает такие моменты ощущать себя пассивной игрушкой в руках безличных сил торжествует над смертью, над животным страхом, а значит, он становится ее Бога в загадочных перипетиях собственной судьбы, выбирается из лабиринта фатальности, на деле осуществляя выбор.