А. Галкин - Рефераты для дурёхи

Последние слова Иова – вопль о милосердии. Раз Бог управляет всеми поступками человека (ср. слова Евангелия: "и волос с головы вашей не пропадет” Лк.,21:18), раз действия человека микроскопичны по сравнению с Божьим Промыслом и не могут на него повлиять, то зачем Господу так беспощадно преследовать человека, ради чего наказывать столь жестоко? Почему, проще говоря, Бог не может простить человеку грех?

В связи с этим Иов ставит проблему еще более остро и откровенно. Человек, по его словам, находится в неравном положении по отношению к Богу еще по одной причине: Бог слышит и видит человека, а последний властен только возносить молитву к Богу, изображать и надеяться, что Бог рядом, но так ли это на самом деле, человеку остается неведомым: ”0, если бы я знал, где найти Его, и мог подойти к престолу Его! Я изложил бы пред Ним дело мое и уста мои наполнил бы оправданиями; узнал бы слова, какими Он ответит мне, и понял бы, что Он скажет мне. Неужели Он в полном могуществе стал бы состязаться со мною? О, нет! Пусть Он только обратил бы внимание на меня. Тогда праведник мог бы состязаться с Ним, – и я навсегда получил бы свободу от Судии моего, вот, я иду вперед – и нет Его, назад – и не нахожу Его; делает ли Он что на левой стороне, я не вижу; скрывается ли на правой, не усматриваю”(23:3–9). Иов, по сути дела, требует поставить Бога и человека перед Судом Божьим в равные условия, так чтобы человек, как и Господь, имел право быть не только ответчиком, но и истцом. Лишь тогда удастся сохранить достоинство человеческой личности.

Наконец, никакие изощренные интеллектуальные изыски друзей Иова не могут соперничать с неотразимым аргументом героя: именно он, Иов, испытывает страдания и беспощадные муки, а не они, философы и интерпретаторы Божьего Промысла, пытающиеся доказать закономерность наказания Иова в глазах Бога. Сила и интенсивность личной боли, без сомнения, гораздо значимее для страдальца, чем утешительно отстраненные рефлексии рационализирующего разума. Последнее замечание как нельзя более подходит также и Андрею Соколову. Наверняка он разделил бы эти стенания Иова, если бы был менее сдержан: «Ужасы устремились на меня; как ветер, развеялось величие мое, и счастье мое унеслось, как облако. И ныне изливается душа моя во мне: дни скорби объяли меня. Ночью ноют во мне кости мои, и жилы мои не имеют покоя (…) Я хожу почернелый, но не от солнца; встаю в собрании и кричу…»(30:15–17,28)

Существует ряд особенностей, которые резко отличают "Книгу Иова" от рассказа Шолохова "Судьба человека". Первое, что бросается в глаза, – это праведность Иова. Испытание праведника составляет соль "Книги Иова". Не будь герой богобоязнен, милосерд и добр, внезапные мучения, которые представлялись со стороны Божьим наказанием, не казались бы Иову столь ужасающе несправедливыми.

Шолохов избегает подобных – наглядно-выигрышных – мотивировок Андрей Соколов – обычный человек, не праведник и не грешник. Здесь Шолохов вполне реалист, да и вообще сдержанно-суровая манера его повествования лишена черт житийной дидактичности, нередкой в библейском рассказе («Был человек в земле Уц, имя его Иов; и был человек этот непорочен, справедлив и богобоязнен и удалялся от зла» (1:1). Однако как раз вследствие этого только усиливается контраст между скромной непримечательностью Андрея Соколова и грандиозной уничтожающей силой, обрушившейся на него со слепой беспощадностью. В рассказе не менее внятно, чем в «Книге Иова», прочитывается невысказанный вопрос героя: «Почему я?»

Писатель вплетает судьбу Андрея Соколова в судьбу поколения и – шире – погружает героя в кипящее, быстро меняющееся время. Поначалу горести и радости, как тому и следует быть, сменяют друг друга в жизни Андрея Соколова. Нельзя назвать ее безмятежной, но жизнь с точки зрения героя развивается естественно, точно так же, как у большинства его современников, трагические следствия имеют объяснимые причины: "В гражданскую войну был в Красной Армии, в дивизии Киквидзе. В голодный двадцать второй год подался на Кубань, ишачить на кулаков, потому и уцелел. А отец с матерью и сестренкой дома померли от голода. Остался один (…) поехал в Воронеж (…) Вскорости женился (…) И не было для меня красивей и желанней ее, не было на свете и не будет!" [151].

В рассказ о жене Шолохов тонко и ненавязчиво вводит понятие греха. Андрей Соколов не чужд маленьким "грешкам", присущим большинству людей. Впрочем, никто и не требовал от Андрея Соколова святости, тем занимательней, что он сам достаточно жестко судит себя с позиции совестливости, бессознательно ориентируясь на некий идеал любви и прощения: "Придешь с работы усталый, а иной раз и злой, как черт. Нет, на грубое слово она (жена. – А.Г.) тебе не нагрубит в ответ. Ласковая, тихая, не знает, где тебя усадить, боится, чтобы и при малом достатке сладкий кусок тебе сготовить. Смотришь на нее и отходишь сердцем, а спустя немного обнимешь ее, скажешь: «Прости, милая Иринка, нахамил я тебе. Понимаешь, с работой у меня нынче не заладилось.» (…) Приходилось кое-когда после получки и выпивать с товарищами. Кое-когда бывало и так, что идешь домой и такие кренделя ногами выписываешь, что со стороны, небось, глядеть страшно (…) случалось иной раз и так, что последний перегон шел на первой скорости, то есть на четвереньках, однако же добирался. И опять же тебе ни упрека, ни крика, ни скандала. [152]"

Кульминацией греха в горьком повествовании Андрея Соколова становится эпизод на вокзале, когда обрывается период относительно благополучной жизни героя и с началом войны его отправляют на фронт. Солдаты грузятся в эшелоны. Семья провожает Андрея. А у жены Иринки "губы от слез распухли, волосы из-под платка выбились (…) упала мне на грудь, руки на моей шее сцепила и вся дрожит, будто подрубленное дерево (…)_ прижалась ко мне, как лист к ветке, и только вся дрожит… " [153]Андрей просит ее сказать хоть слово на прощание – она говорит, что они больше не увидятся «на этом…свете» [154]. Андрей Соколов, негодуя на жену, упрекает ее: «Что ты меня раньше времени заживо хоронишь?» [155]– и слегка отталкивает ее, но так как он обладал недюжинной мужичьей силой, получилось, помимо его воли, что Иринка отлетела от его прикосновения. Герой ничуть не оправдывается. Наоборот, он жестоко обвиняет себя, считая этот случайный жест, вырвавшийся у него в запальчивости, позорным, несмываемым пятном на его совести. Народная поговорка: «Бог тебя простит, только ты себя не прощай» хорошо описывает внутреннее состояние героя.

Так исподволь Шолохов приводит читателя к первому проблемному вопросу в концепции рассказа: "Не является ли дальнейшее безмерное страдание Андрея Соколова жестокой расплатой за то, что герой оттолкнул жену?" Иными словами, герой мог сам накликать на себя беду неправильным поведением. Это то, что индусы называют словом "карма" – воздаяние за грех (грех по-гречески – ошибка, промах). Психологически Андрей Соколов ощущает это событие именно как грех, правда, он не склонен связывать его причинной связью с дальнейшими жизненными ситуациями, излагая их как набор замкнутых случайных эпизодов.