Леонид Крупчанов - Теория литературы

Нетрудно обнаружить противоречие в этих рассуждениях Пыпина. Справедливо отвергая «чистое искусство», а также наличие прямой, непосредственной связи между формами материальной действительности и формами искусства, он готов вообще игнорировать связь между данной исторической эпохой и данными формами искусства.

Но Пыпин, несомненно, прав, утверждая, что условия для развития русского искусства во второй четверти XIX в. были подготовлены последними десятилетиями XVIII столетия, Отечественной войной 1812 года и декабристским движением 1820-х годов.

При этом Пыпин далек от поверхностного патриотизма. Он верно замечает, что в указанный период «внешняя слава сопровождалась внутренним застоем», что государство приобрело политически реакционный характер в «форме официальной народности».

В этих условиях не могло не испытать огромного давления со стороны реакции и искусство: оно не могло остаться «чистым». Если в этих частных случаях оно не осталось неприкосновенным, говорит Пыпин, то очевидно, что и «целое творчество было стеснено: писатель не был свободен ни в выборе тем, ни в способах их обработки, для него была закрыта целая область народного и общественного быта, однако глубоко существенная; а с другой стороны, рядом с этим осталась, без сомнения, неразвитой целая сторона в самом даре художественного изображения».

В условиях реакции искажалась сама природа искусства. «Внешние условия литературы» действовали, пишет Пыпин, «угнетающим образом на самую природу поэтического творчества: художественный замысел мог сразу оказаться немыслимым, и известная доля содержания была устранена из области художества. Все существо художества было связано (в неволе), и было бы странно говорить при этом о чистом и свободном искусстве: метафизическое рассуждение слишком оспаривалось бы наглядными фактами». По мнению Пыпина, это не был период свободы творчества, а период борьбы за существование искусства.

Литература, утверждает Пыпин, должна служить общественным интересам. При этом он отдает предпочтение содержанию перед формой. Важно, чтобы писатель был «близок к народу», каковы бы ни были «форма» и «художественное достоинство» его произведений.

Пыпин вслед за Добролюбовым защищает произведения на народные темы Решетникова и Кокорева от упреков «в недостатке художественности», утверждая, что недостатки в «изяществе обработки» и цельности у этих писателей объясняются новыми условиями в развитии реализма.

В то же время Пыпин не склонен полностью игнорировать художественную форму при важности содержания. Он был особенно требователен к жанровой специфике произведения, которая должна находиться в соответствии с содержанием. Так, он не одобряет того факта, что «Григорович дошел до настоящей идиллии; Потехин – до сенсационной драмы».

В конце 1850-х годов и в 1860-е годы развернулась борьба революционно-демократической критики с представителями «чистого искусства. В этой борьбе Пыпин был близок к революционным демократам. В соответствии с положениями, выдвинутыми Добролюбовым, Пыпин утверждал, что сам но себе талант художника недостаточен при изображении жизни народа. При «отсутствии чутья к народной жизни», при «фальшивом употреблении» таланта нельзя оценить положительно художественное произведение. В данном случае «требования искусства» могут не сходиться с «правдой народной жизни». Здесь Пыпин имеет в виду «чистое искусство».

Вслед за революционными демократами Пыпин решительно отвергает попытки сторонников «чистого искусства» ограничить его предмет, сферу изображения, исключив из нее жизнь крестьян как якобы несовместимую с природой искусства. Пыпин хорошо понял, что споры революционных демократов и сторонников «чистого искусства» не ограничиваются рамками литературы, а касаются социальных проблем.

«В споре о чистом искусстве и Пушкине, быть может, не вполне сознательно для обеих сторон высказалось противоречие не столько литературное, сколько общественное. Основа противоречия была в различном понимании общественного характера литературы», – говорит Пыпин. Но, конечно, Чернышевский и Добролюбов вполне сознательно старались подчинить литературу задачам политической борьбы.

Пыпин полагает, что литература должна служить будущему народа, делу его просвещения, «реальным нуждам русского общества и народа». Отметая упреки в «утилитаризме» подобной точки зрения, он утверждает, что нравственная ценность этого «утилитаризма» более высокая, чем, бывало, в напыщенных фразах о «святыне» искусства.

Идея «чистой» красоты теперь не увлекает, как прежде, говорит Пыпин, единственным достоинством содержания истинного творчества стала мысль о народном благе. Он отмечает, что литературные образы были переосмыслены революционно-демократической критикой в соответствии с новыми общественными задачами. «В новом свете: Печорин, Онегин у Добролюбова приравнены к Обломову», – пишет Пыпин.

По мнению ученого, из новых критиков только Писарев допускал крайности в оценке Пушкина, так как утратил «историческую перспективу». Восстановлена была «историческая перспектива», по мнению Пыпина, в 1880 г., в дни пушкинских торжеств. Однако к этим восхвалениям Пушкина примешалось оправдание «чистого искусства». Реабилитация Пушкина характеризовалась, таким образом, креном в противоположную сторону. С одной стороны, отголосок «восхвалений чистого искусства (отождествляемого с Пушкиным…), с другой – более искреннее увлечение общественными торжествами», говорит Пыпин. Но так как теория «чистого искусства» обычно противопоставлялась именно передовым течениям, общественным и литературным, то она попросту смыкалась с реакцией. Теория «чистого искусства» «противопоставлялась эстетическому утилитаризму прогрессистов и могла проповедоваться даже самыми настоящими обскурантами» – отмечает Пыпин.

Это очень важное положение Пыпина свидетельствует о том, что отрицание им «чистого искусства» основывалось на исторической практике: теория «чистого искусства» на деле оказалась пособницей политической реакции, обнаруживая тем самым мнимый характер так называемой «чистоты» и свободы. В данном случае Пыпин выступает как союзник революционной демократии.

В конце XIX в. теорию «чистого искусства» взяли на вооружение декаденты, выступив против прогрессивных традиций литературы 1860-х годов. Пыпин берет эти традиции под свою защиту. Поворот к «чистому искусству» в литературе декадентов он связывает не с подъемом, а с упадком художественного творчества. «Одним из последствий этого поворота был упадок художественного творчества, – говорит Пыпин, – и новейшее явное и скрытое декадентство с его мнимо “чистым” искусством, не сознающее своего происхождения из мутного болота обскурантизма, потерявшее историческую память и весь смысл жизненного долга, и для которого нравственные идеалы, издавна дорогие обществу, стали “забытыми словами”».