Леонид Крупчанов - Теория литературы

Как видно, на протяжении всего своего творческого пути Пыпин остается последовательным противником «чистого искусства», активным проповедником идеи общественного служения искусства, связывая задачи искусства с передовыми стремлениями русского общества.

Этим же целям, по мнению Пыпина, должна служить и наука. Он мечтал установить «взаимодействие… науки и поэтической литературы» в деле служения пароду и обществу.

Пыпин не считал, что прогрессивные общественные тенденции вредят художественности. «Искусство общественное вполне естественно и законно, – писал он, – нередко его упрекали в “тенденциозности”, при которой страдает непосредственность творчества; но всего чаще это бывает фальшивый полемический прием. Искусство общественное вовсе не требует тенденциозности, но предполагает полную возможность соединения высокого достоинства поэтического с общественной идеей, возможность сильного художественного впечатления рядом с благотворным действием на общественное и личное нравственное сознание, и это драгоценно там, где литература по всему складу жизни получает особенную возможность как единственный фактор общественности». Более того, Пыпин полагает тенденциозность именно в тех литературных течениях, которые связаны с теорией «чистого искусства». Он утверждает идею социальной направленности искусства. Общественные тенденции проявляются как в субъективной («метафизической», по терминологии Пыпина), так и в объективной («чистой») поэзии. Эти две крайние поэтические тенденции выражались для Пыпина в творчестве Лермонтова и Пушкина. Пыпин пишет: «Как бы сильно ни была развита в поэте субъективная сторона творчества или “метафизичность” его вдохновения, он тем не менее не сможет уничтожить в себе “дух времени” и, напротив, прямо или косвенно, отразит на себе эти стремления, станет на ту или иную сторону в борьбе, которою совершается общественное развитие. Так было с одним из самых “метафизичных” поэтов нашего времени Лермонтовым. И то же самое было у поэта, увлеченного чистым культом поэтической красоты, Пушкина».

Не противопоставляет Пыпин в этом вопросе Пушкина и Гоголя, которые были, по его словам, «соединены тесной связью с развитием общественного самосознания», хотя и отразили в своем творчестве различные этапы. Пыпин решительно отвергает утверждение сторонников «чистого искусства» о Пушкине как о поэте «чистой» красоты. Пыпин утверждает, что неверно противопоставлять Гоголя как реалиста пушкинскому направлению поэзии, так как в действительности основоположником реализма в России был Пушкин. Для Пыпина сопоставление Пушкина и Гоголя имело значение не только при определении исторических рамок реализма, но было «связано с общим вопросом о значении искусства». Как же решает этот вопрос Пыпин? Он пишет: «Это давний вопрос о том, должно ли искусство служить только самому себе или, напротив, быть связано с содержанием общественного характера; другими словами, предназначено ли оно для эстетического эпикурейства или должно содействовать не только эстетическому, но также нравственному и гражданскому воспитанию общества. В обычных понятиях Пушкин является представителем первого из этих направлений, Гоголь – второго. Должно ли поэтому господствовать в литературе служение чистому искусству или, напротив, стремление развивать в поэзии мотивы общественного характера и были ли дальнейшие успехи нашей литературы достигнуты первым из этих путей или вторым, должно ли считать здравым направлением литературы то, которое стремится к “чистой” красоте, не погрязая в злобе дня, или, напротив, то, которое хочет быть отражением действительной жизни и органом лучших нравственных стремлений общества. Кем же создана новая русская литература?»

Называя Пушкина создателем, «отцом» новой русской литературы, Пыпин утверждает, что характер его творчества определяется «содержанием русской общественной жизни».

Что касается отрицания пушкинской поэзии Писаревым, то Пыпин рассматривает это как единичный факт, вызванный «холодным, мистическим учением чистого искусства». Это, пожалуй, единственный в литературоведении случай, когда теория «чистого искусства» характеризуется как «мистическая».

Такое определение, однако, лишь на первый взгляд кажется парадоксальным. Нереальность, недоказуемость существования такого рода искусства и на самом деле граничит с мистикой. Недаром же Пыпин часто берет термин «чистое искусство» в кавычки. Пыпин не представляет себе художника, творчество которого было бы полностью изолировано от общества, народа, своей эпохи. «Абсолютный художник также немыслим, как немыслим абсолютный человек, существующий вне племенных и общественных отношений, – считает Пыпин. – Всякая литература “национальна”, то есть несет на себе черты племени, общественных особенностей и идеалов».

Таким образом, Пыпин убедительно показал несостоятельность теории «чистого искусства» как в историческом, так и в теоретическом аспектах. Для него искусство – глубоко социальное явление и по своей природе, и по своей функции. И радикальная, и историко-культурная методологии, таким образом, исключали и самоценность искусства.

Как видно, именно на фоне теории народности отрицание Пыпиным концепции «чистого искусства» выглядело еще более последовательным и резким.

К началу царствования Николая I, к 1830-м годам, идея народности получила широкое распространение в России. Она вышла далеко за рамки литературы и наряду с понятиями «самодержавие» и «православие» стала символом официальной правительственной идеологии. Триединство – «православие, самодержавие, народность», – выдвинутое министром просвещения С.С. Уваровым, знаменовало собой нерасторжимость союза монархии и народа и, следовательно, незыблемость самодержавного государственного строя. Меценатство, укрепившееся при царском дворе в XVIII столетии, во многом определявшее деятельность Ломоносова, Сумарокова, Тредиаковского, Державина, приобрело в XIX в. формы систематического регулирования и контроля. Помимо самого императора и членов царской семьи, постоянные контакты с крупными писателями осуществлялись со стороны руководителей министерств просвещения и внутренних дел – С.С. Уварова, А.Х. Бенкендорфа и Л.В. Дубельта. Под пристальным вниманием правительственных структур, столичных губернаторов находились Карамзин, Жуковский, Пушкин, Гоголь. Концепции официальной народности, помимо правительственных изданий, придерживались журналы «Сын отечества» Ф.В. Булгарина, «Библиотека для чтения» О.И. Сенковского и некоторые другие.

В творчестве таких писателей, как Ф.В. Булгарин (роман «Иван Выжигин»), Н.В. Кукольник (либретто к опере «Жизнь за царя»), идея официальной народности проводилась сознательно, а у таких писателей, как А.А. Орлов, являлась недостатком художественного мастерства. Идея народности здесь выступала в назидательно-дидактической форме: исправлялись такие пороки, как пьянство, невежество героев из простого народа. Такая «народность» была неприемлема для настоящих художников и также сознательно отвергалась, начиная еще с Н.М. Карамзина. Лишь внешним признаком народности для этих писателей была чисто национальная тематика, обязательное изображение людей из народа. Такую «народность» В.Г. Белинский называл «простонародностью». Для него признаком народности являлся «сгиб ума», угол зрения, взгляд писателя: так, Пушкин оставался народным, изображал ли он Испанию, Польшу, Францию или Россию.