А. Колмогорова - Аргументация в речевой повседневности

Рассмотрим следующие речевые фрагменты:

(30) Путин, кроме ношения часов на правой руке, пока ничем себя не проявил. Его любовь к водолазкам и костюмам темных цветовукладывается в русло современных модных тенденций [Мода и вожди // АиФ. Декабрь 2003. – http://news.eastview.com].

Отметим, что в рамках анализируемого дискурсивного типа прилагательное «темный» на ментально-языковом уровне алгоритма смыслопорождения актуализирует преимущественно концепты «бедность», «низкое социальное положение/простота», «сдержанность/аскеза»: приверженность темным цветам в одежде «говорит» о таком качестве человека, как сдержанность (пр. 30); темное платье – также знак сдержанности и аскетичности женщины (пр. 31); темная ряса становится признаком понижения человека, его «упрощения» (пр. 32):

(31) Накануне, собираясь в дорогу, достала строгое, по фигуре, темное платье.Чтобы не выглядеть в нем чопорно-строгой, надела белый кружевной воротничок [Успенский В. Отступление после победы / Роман-газета. № 22, 1999. С. 20];

(32) С него сняли ризу и отобрали знаки патриаршего достоинства: епитрахиль, бармы, митру и посох, печать и золотую панагию. Облачили в простую темную рясуи отвели в монастырь [Балашов Д. Святая Русь // Роман-газета. № 4–5, 1992. С. 52].

Соположение темной вещи со светлой – признак особого состояния, важности:

(33) Часовщик был при параде, в темномотглаженном костюме,в белом свитерке со стоячим воротом [Личутин В. Миледи Ротман // Роман-газета. № 20–21, 2002. С. 40].

Такие объекты и владельцы таких вещей в целом оцениваются русскими положительно. Русскому традиционному сознанию, ментальности свойственно видеть общину – где все члены должны быть равны и должны принимать решения сообща, а не высовываться, не выделяться – в качестве места локализации источника добра и доверия (Лурье 1997: 224). На Руси традиционно осуждается богатство, а не бедность. По-видимому, образ бедняка больше согласуется с народными идеалами, чем образ богача. Об этом свидетельствуют и многочисленные пословицы и поговорки: «Бедность – святое дело», «У голыша та же душа», «Гол, да не вор; беден, да честен», «Богат, да крив; беден, да прям», «Лучше нищий праведный, чем богач ябедный», «Бедность не порок, а несчастье», «Хоть мошна пуста, да душа чиста», «Гол да наг – перед Богом прав», «Бедность учит, а счастье портит», «Убожество учит, богатство пучит».

Таким традиционным отношением к бедности объясняется тот факт, что анализируемое прилагательное в рамках данного дискурсивного типа служит стратегической цели вызвать эмоциональное «приятие» другого человека в силу уважения или сочувствия к нему, достигаемой в речевых стратегиях близости и сотрудничества. Данные стратегии кооперации реализуются:

1) в тактике лести: в статье «Мода и вожди» манера одеваться всех предыдущих вождей описывалась в негативном свете – они всегда чем-то выделялись, а Путин – не такой, он старается внешне быть как все (пр. 30);

2) в тактике «вызывание сочувствия» (например, сочувствия к униженному патриарху (пр. 32));

3) в тактике создания эмпатии: аскетичный наряд женщины вызывает к ней симпатию и доверие («мол, она не вертихвостка какая-нибудь, а порядочная женщина» – суждение одной из информанток, которой предъявлялся данный пример) (пр. 31).

Для представителей французского национально-лингвокультурного сообщества релевантным в отношении владельцев таких вещей представляется суждение социально-императивного характера: «человек, который имеет такие объекты, соответствует приличиям, стандарту, может иметь высокий статус».

Например:

(34) Quand elle parut, entre ses gardes, il у eut un Ah! Elle était, il faut le dire, sublime. Yeux verts obliques, teint de tubéreuse, cheveux noirs descendant en boucles molles sur ses épaules, silhouette menue dans un tailleur sombre,tête haute, une grace la nimbait… (Когда она появилась в окружении своих спутников, присутствующие ахнули! Она была, нужно это признать, просто великолепна. Зеленые, чуть раскосые, глаза, нежный цвет лица, черные волосы, локонами мягко спускающиеся на плечи, изящный силуэт в темномкостюме, высоко поднятая голова, да она просто сама грациозность…) [Giroud F. Mon très cher amour… 1994. P. 97];

(35) Le procureur Goortsen était un homme mince et sec, au visage étroit et sévère… Il se tenait derrière un bureau majestueux, dans une pièce aux boiseries sombres,qui témoignaient de sciècles entiers passés a écouter les secrets et les crimes des humains (Прокурор Гортсен был сухопарым мужчиной с узким и суровым лицом… Он восседал за величественным письменным столом в кабинете, стены которого, отделанные темнымдеревом, были в течение веков свидетелями секретов и преступлений человеческого рода) [Dantec M. La sirène rouge. 1993. P. 40].

На ментально-языковом уровне анализируемое прилагательное в рамках данного дискурсивного типа актуализирует концепты «сдержанность/престиж», «стандарт/приличие»: темная мебель в столовой богатой аристократической семьи (пр. 34), стены, обшитые темным деревом в сочетании с величественным письменным столом (пр. 35) – это непременные элементы престижа, имеющие характер внешней сдержанности, но на самом деле каждый знает высокую цену этих предметов мебели и отделки. Кажущаяся сдержанность темного костюма дамы еще более подчеркивает его шик (пр. 36), а темный костюм для мужчины является непременным атрибутом человека, занимающего сколько-нибудь приличную позицию в обществе – темный костюм и белая рубашка уже характеризуют вошедшего в полицейский участок как юриста или адвоката (пр. 37).

(36) Nous étions dans une pièce immense, une salle à manger aux meubles sombres,dont la table était longue de dix pas (Мы находились в огромной комнате, в столовой темного дерева с обеденным столом длиною в десять шагов) [Japrisot S. Piège pour Cendrillon. 1965. P. 45];

(37) Entre alors un blondinet, un peu rondouillard, chemise blanche, costume sombre,cravate, attaché-case et lunnettes d'écaille (И тут входит немного полноватый блондин, в белой рубашке и темном костюме, в очках в черепаховой оправе, с кейсом в руках) [Manotti D. Sombre sentier. 1995. P. 41].

Чаще всего анализируемое прилагательное в рамках данного дискурсивного типа участвует в реализации такой стратегии манипулирования, как стратегия презентации, осуществляемой в тактиках «игра на повышение», «навешивание ярлыка»: да, это были настоящие аристократы (пр. 36) – тактика «навешивание ярлыка»; да, вошел юрист (пр. 37) – тактика «навешивание ярлыка»; она была не только красива, но в ней чувствовалась «порода» и шик (пр. 34) – тактика «игра на повышение»; он был не просто представителем правосудия, но представителем аристократии (пр. 35) – тактики «игра на повышение» и «навешивание ярлыка».

Подчеркнем также, что подобного рода имплицитные суждения социально-императивного характера обнаруживают достаточную гибкость и лабильность, изменяясь вместе с представлениями об адаптивно «правильном» поведении. Так, для представителей ищущей всеобщего счастья русской интеллигенции конца XIX – начала XX вв. речевое употребление сочетания светлое будущее реализовывало тот же дискурсивный смысл, что и сочетания светлый день, светлый праздник, «короткое, определенное время либо вечность, которое(-ая) есть либо когда-то было(-а), либо будет в земной жизни, когда человек причащается (Богом) к Благу и Истине, и такого времени нужно ждать и к нему готовиться, оно – очень важное».