Александр Хроленко - Введение в лингвофольклористику: учебное пособие

(Кир. 1, № 11); (Поэзия крестьянских праздников, № 559); (Сибирь, № 144); (Сибирь, № 295); (Кир. II, 1, № 1572); (Кир. II, 2, № 2129).

Прилагательное получает приставку качественности раз-:

(Кир. 1, № 328).

Эпитет бумажный относится не только к существительному лист, но и к словам, обозначающим другие части дерева (ветви, кисти):

(Кир. II, 2, № 2377).

Даже на ёлке ветви бумажные:

(Кир. 1, № 193)

Бумажным может быть тело человека:

(Шейн, № 1749; 1750, 1751).

Толкование эпитета бумажный как «белый» или «слабый» нам кажется несколько поспешным. Обратим внимание на определения, занимающие эквивалентные, симметричные позиции, ибо смысл фольклорного слова по-настоящему проявляется только в связи с другими словами. Сопоставление бумажного с лебединым в одном из предшествующих примеров, а лебединый в народной лирике всегда знак высокой оценки, заставляет думать, что первый эпитет тоже выступает в качестве знака оценки. Устойчиво сопоставление бумажный с определением хрустальный, тоже эпитетом оценочным:

(Соб. 1, № 492); (Соб. 1, № 493).

Особенно заметна оценочность эпитета в примерах:

(Соб. 1, № 480); (Соб. 1, № 481).

Ср. с эпической песней, записанной в Карелии:

(Карелия, с. 86); (Кир. 1, № 159).

В других вариантах песни обычно качественное прилагательное:

(Кир. 1, № 160).

В северной свадебной причети мы можем встретить гумажную стежечку:

(Барсов, № 166, с. 343).

Морфемные изменения в прилагательном бумажный тоже усиливают неопределённость семантики, особенно если новая форма попадает в непривычное словесное окружение:

(Новгород, № 180).

Расширение семантики слова – это и причина, и следствие более широкого, чем в нефольклорных сферах речи, функционирования этого слова. Например, исследователи давно уже заметили необычность фольклорных цветовых определений, которую можно объяснить предельной широтой функционирования. Ограничимся несколькими примерами употребления прилагательного белый.

(Соб. 4, № 376); (Соб. 6, № 417); (Соб. 5, № 446); (Соб. 4, № 579); (Прибалтика, № 263); (Кир. II, 1, № 1514); (Пенза, № 53); (Соб. 6, № 204); (Лир. рус. св., № 11); (Соб. 7, № 244); (Курск, № 50); (Курск, № 22).

Белыми могут быть даже румяна:

(Пермь, № 196).

Обобщающий характер эпитета белый хорошо виден на следующем примере:

(Воронеж, № 7).

Видовые обозначения птиц обычно сочетаются с более или менее индивидуализированными определениями типа сизый, чёрный, серая, рябая и т. п. Когда же использовано редкое в песенных контекстах родовое обозначение птица, эпитетом к нему даётся прилагательное белая.

Сравнительная форма белей может быть синонимичной с формой лучше:

(Воронеж, № 61).

Функциональная и семантическая широта эпитета белый – явление типологическое, по крайней мере для славянского фольклора.

Широта семантического диапазона прилагательного белый может восходить к доистории языка – словари и исследования по исторической лексикологии дают основание так полагать. Русские диалекты сохранили те значения или оттенки значений прилагательного белый, которые не вошли в семантику литературного эквивалента этого слова. Слово белый сохранило, вероятно, и отголоски мифологических представлений наших предков. Возможно, что дополнительные семы прилагательное получает в фольклорном тексте в результате постоянного сопряжения с другими словами, например со словом горюч.

Ярким примером семантической и функциональной широты народно-песенного слова может служить существительное (и производное от него прилагательное или наречие) виноград, которое в истории русского языка сначала означало любое плодовое растение, плодовый сад, позднее же оно стало означать «виноградная культура». В фольклорных же текстах виноград, равно как и производное от него прилагательное, имеют широкую семантику, что делает обычным сочетания типа поле-виноградничек, малина виноградная, рубашка виноградная, желты пески виноградные и т. п.

Читать дальше