Александр Хроленко - Введение в лингвофольклористику: учебное пособие

Достаточно использовать отдельные фольклорные слова в тексте литературного произведения, как возникает устойчивый колорит народно-поэтической эпики и лирики. Это возможно потому, что каждое такое слово несёт включённую в себя устойчивую ассоциацию с той или иной совокупностью фольклорных образов и ситуаций.

Исследователи заметили, что фольклорное слово не только обозначает понятие или реалию, но и реализует семиотическую оппозицию. Например, окно, ворота в русском фольклоре являются знаками границы между своим и чужим миром, существительное лес – это «лес» и «не-лес, нечто чужое». «При анализе семантики фольклорной лексики всегда необходимо учитывать этот семиотический аспект фольклора, его остаточную ритуальность. Например, лебедь, ворон – это и разные птицы, и «светлое» и «тёмное»» [Оссовецкий 1975: 77].

Думается, что надо разграничивать первичную семиотичность – рефлексы древних моделирующих систем – и семиотичность вторичную, возникшую в самом фольклоре как результат обобщения символики и тенденции к неопределённости. Видимо, не будет ошибкой сказать: семиотичность в фольклоре – это предельная обобщённость символики. Символы, сведённые в классы, создают оппозицию. Так, Я. Автамонов, сопоставив многочисленные символы, взятые из растительного мира, пришёл к выводу, что все они распадаются на хорошие и печальные, причём преобладают символы печали. Деревья и кусты – знаки печали – противопоставлены траве, знаку «светлого» [Автамонов 1902: 247].

Сопоставлением реки и моря, как показывает контекст, осуществляется семиотическая оппозиция «тихое/бурное»:

Семиотичностью фольклора можно объяснить отмеченную еще А.А. Потебней широкую взаимозаменяемость символов: жених = конь = олень = стадо топчет зелье = руту = васильки или проч. или = сад невесты [Потебня 1883: 44]. Стремлением к семиотичности можно объяснить неопределённость имён собственных. Так, существительное Литва является знаком 1) воинской силы; 2) страны, куда отвозят дань и в результате военного столкновения освобождаются из этой зависимости; 3) места трудного богатырского подвига; 4) страны, чей правитель угрожает русскому городу; 5) косвенной характеристики силы и враждебности персонажа былины; 6) места полона и др. [Митропольская 1974: 26].

Семиотичны столь частые в народном творчестве имена числительные. Утратив чётко фиксированную за каждым числом символику, числительные стали знаками лиричности, фольклорности, пространства, ожидания и т. д.

На материале цветовых прилагательных в русской народной лирической песне видно, что цветовой эпитет соотносится не столько с тем или иным существительным, сколько с той или иной лексико-семантической группой существительных. Он является своеобразным индексом этой группы. Так, белый – универсальный знак положительного. «…В сербской народной поэзии все предметы, достойные хвалы, чести, уважения, любви, – белые…» [Веселовский 1940: 83].

Потеря лексической определённости слова также приводит к превращению его в «условный знак для обозначения чего-то, не вполне ясно представленного» [Оссовецкий 1975: 77].

«Искусство сводит разнообразие явлений к относительно немногим символическим формам» [Потебня 1905: 62] – этими словами можно охарактеризовать развитие в фольклоре вторичной семиотичности.

Народно-поэтическое слово не только строит фольклорный мир, но и оценивает его. Это обусловливает наличие в семантической структуре фольклорного слова особой оценочной компоненты, которая довольно часто преобладает и даже нейтрализует номинативную, как в словах свет, душа, сердце и т. п. Здесь слово превращается в своеобразный артикль сверхположительной оценки.

Особенно заметно это на примере прилагательных, по сути своей являющихся определителями. Например, «цветовые» прилагательные белый, лазоревый, красный, зелёный, чёрный и др. выступают в функции оценочных слов, теряя свою цветовую определённость. Этим объясняются «алогичные» примеры типа:

«Часто сами по себе прилагательные обозначают просто качества (зелёный, алый, сизый), но эти качества в народной песне имеют экспрессивный оттенок, чаще всего положительный» [Оссовецкий 1957: 498].

Обычно оценочность выражается морфологически, при помощи префиксов и суффиксов: раскуст, раздворянчик и т. п. Если же морфологический показатель отсутствует, номинативную и оценочную компоненты разграничить трудно. Чаще всего кажется, что последняя отсутствует. Однако в тех случаях, когда употребление прилагательного в номинативном значении противоречит логике здравого смысла, мы отчётливо видим оценочный характер его. Так, О.И. Богословская, указав на семь значений слова белый, в анализе песенного примера: «Отшумела рожь белым колосом, Откричал милой громким голосом» – объяснила употребление эпитета белый «влиянием «чистой» традиции» [Богословская 1974: 149]. На самом же деле прилагательное в условиях необычного сочетания ярко проявило свою оценочную компоненту. Подобное свойственно не только «цветовым» прилагательным:

Частое в фольклорных текстах прилагательное новый содержит в себе компоненту «лучший», так как новый не противопоставлен старому. Иных плотников, домов, теремов в фольклоре не бывает.

Обязательное наличие оценочной компоненты в лексическом значении слова является требованием лирического жанра с его нравственной оценкой всего сущего в фольклорном мире и обеспечено свойствами диалектной лексики, обладающей повышенным эмоциональным тонусом и аккумулирующей максимальный набор средств экспрессивного выражения.

Собственным назовем свойство фольклорного слова как автономной сущности, иерархической (ценностной) – доминанту, возникшую в слове в результате постоянного и длительного совместного употребления его с другими словами.

В.Г. Белинский отметил эту антиномию как «бессмыслицу»: «…в третьем стихе палица названа медною, а в пятом железною» [Белинский 1954: 428]. В фольклоре предшествующий элемент в какой-то мере программирует последующий. В итоге обязательного следования рождаются иерархически ценностные отношения, закрепляющиеся в семантике слов. Наличие иерархически ценностной компоненты у прилагательных сосновый и дубовый: