Александр Хроленко - Введение в лингвофольклористику: учебное пособие

Автор рецензии на сборник «Фольклор Судогодского края» Е.А. Костюхин отмечает, что составители сборника остановились перед проблемой регионального своеобразия судогодского фольклора и встали перед теоретической задачей определить «набор слагаемых, демонстрирующих своеобразие фольклора определённой местности». Складывается впечатление, – пишет рецензент, – что своеобразие судогодского фольклора создаётся отсутствием отдельных элементов, зафиксированных в других регионах бытования фольклора. При этом лакуны воспринимаются как результат утраты элементов, присущих фольклорной традиции в целом [Костюхин 2002].

«Фольклорный диалект», по нашему мнению, основывается на актуализации языковой единицы – её выборе, включении в фольклорный текст, сочетании с другими единицами. Выбор единицы обусловливается фольклорной картиной мира в её фольклорно-жанровой версии, народно-поэтической традицией, идиолектом и мастерством исполнителя. Функция актуализируемой единицы учитывается, и количественный фактор её использования становится существенным, в известной мере влияющим даже на семантику единицы. Единицы идентификации – лексемы и формулы.

Думается, что основным критерием выделения «фольклорных диалектов» должна быть фольклорная лексема, поскольку остальные ярусы языковой системы в качестве возможного критерия сомнительны: фонетика в целом диалектна и совпадает с фонетикой диалектной речи носителей фольклора, исключая отмеченные П.Г. Богатырёвым и Р.О. Якобсоном вокалические черты народной песни (йотация, распев и др.); морфология почти не знает специфически диалектных служебных морфем (корневые морфемы здесь не в счёт); синтаксис слишком обобщён. Лексика – самый подвижный и социально отзывчивый ярус языка. «Первое и главное произведение народной словесности есть самое слово, язык народа. Слово – не случайная комбинация звуков, не условный знак для выражения мысли, а творческое дело народного духа, плод его поэтического творчества. Это художественный образ, в котором запечатлелось наблюдение народа над самим собой и над окружающим миром» [Ключевский 1991: 207].

А.Ф. Гильфердинг, обнаружив территориальные особенности в языке былин, главным различием текстов кижских и толвуй-повенецких сказителей считал беспрерывно повторяющиеся вставочные частицы, «которые служат как бы подпорками нашего эпического стиха». В Кижах, например, такими частицами, помимо общеупотребительных да, а, и, ли, служат как, ведь и де. У толвуйских сказителей этих частиц нет, «они опирают стих на частицах нынь или нунь, же, было и есть и е» [Гильфердинг 1894: 36-37].

Помимо частотных служебных слов, приметами той или иной фольклорной территории могут быть эпитетосочетания. Например, сопоставление онежских былин с эпическими текстами, записанными в других регионах, показывает, что эпитетосочетание жёлтые кудри – принадлежность былинной речи Русского Севера, в частности бывшей Олонецкой губернии.

Важным и трудным вопросом выбора критериев является вопрос о том, чему отдать предпочтение – фактам частотным или фактам уникальным. Частотность всегда убедительна, а уникальность – эвристична. Полностью разделяя мысль Ф.И. Буслаева о внимании к мелочам как признаке высшего профессионализма исследователя, учитывая мнение теоретика лексикографии Х. Касареса, соглашаясь с выводами Ю.А. Новикова об эвристическом значении уникальных элементов в фольклорном тексте, мы тем не менее лексемы с частотой один из фольклорно-диалектного рассмотрения исключаем, поскольку они в подавляющем своём большинстве – следствие феномена «вибрации текста» в понимании фольклориста [Чистов 2005: 73] и лингвиста [Ажеж 2003: 254–269].

Работа над словарем полного типа позволила обнаружить факт двуслойности (строго говоря, многослойности, или неоднослойности) фольклорного лексикона. Один слой, количественно ограниченный и интуитивно известный всем носителям устного народного творчества, – это совокупность так называемых «опорных», «ключевых» слов, устойчивых сочетаний и структурных моделей, из которых строится текст. Второй слой – это все остальные слова, используемые в фольклорном тексте. Былинная речь не отгорожена от бытовой речи носителя фольклора, и в былинных текстах достаточно большое количество слов, для этих текстов не узко специализированных. Они отражают диалектическую суть фольклорной речи, соединяющей в себе два начала – канон и языковое варьирование [Хроленко 1995]. Частотные (постоянные) элементы репрезентируют народно-поэтическую традицию, а элементы оригинальные дают информацию о важнейших процессах внутри этой традиции (творческая роль сказителя, наличие исполнительской школы, территориальная специфика, динамика былинной речи и т. д. и т. п.). Роль каждого из двух слоёв лексики аналогична роли ядра и периферии – ядро в первую очередь обособляет систему, отделяет от всего остального, а периферия эту отдельность связывает с окружающим. Оба слоя связаны друг с другом фольклорной картиной мира, его концептами и парадигматикой народнопоэтического слова. Первый слой внешне един, и именно он породил мнение о наддиалектности всей устно-поэтической речи, второй слой заметно дифференцирован и постоянно вызывает мысль о его диалектной дифференциации.

Можно думать, что диалектные признаки для каждого из слоёв лексики специфичны. Для лексики периферийной это актуализация лексем (отсутствие/наличие, частота использования), для лексики ядерной – общефольклорной – характерна актуализация связей слов (эпитетосочетаний и формул). В условиях органичной взаимосвязи двух слоёв диалектность одного не может не предопределить какую-то степень территориальной дифференцированности другого, не обязательно на уровне набора слов, это может быть на уровне текстовых связей.

Как видно из нашего краткого обзора, фольклористы наибольшее внимание обращали на географию былины. Это объяснимо. Сам жанр сохранился в нескольких очагах, и территориальные различия вполне очевидны. Индивидуальный характер сказительства тоже усиливает черты различия былинных текстов. Другое дело народная лирика, массовидность и анонимность которой предельно сглаживают локальные особенности. Правда, собиратели русских народных песен Н.М. Лопатин и В.П. Прокунин в своём известном «Сборнике русских народных песен» отметили территориальное своеобразие русских песен. «. Тогда как в Орловской губернии не упоминается ни об ельнике, ни об березняке и осиннике, а говорится о траве-мураве: окружающая действительность часто отражается в описательной части песен…» [Сборник… 1889: 96]. «В народной поэзии часто являются в основном тексте песни вставки, под воздействием известной местности. И вот, песня называет горы то Воробьёвскими, то Валдайскими, то Ташевыми» [Там же: 59–60].