Марина Шумарина - Язык в зеркале художественного текста. Метаязыковая рефлексия в произведениях русской прозы

Особый случай жанровой рефлексии – использование «имени жанра» в составе тропа, например, в составе сравнения. Жанр диссертации актуален для рассказчика, данное понятие находится у него в зоне ближайших ассоциативных реакций, поэтому не случайно профессор в своих записках еще раз упоминает диссертацию:

Пётр Игнатьевич, даже когда хочет рассмешить меня, рассказывает длинно, обстоятельно, точно защищает диссертацию, с подробным перечислением литературных источников, которыми он пользовался, стараясь не ошибиться ни в числах, ни в номерах журналов, ни в именах, причём говорит не просто Пти, а непременно Жан Жак Пти.

Упоминание жанра служит средством изображения другой реалии – речевой манеры прозектора, однако рассказчик, вербализуя «третий член сравнения», описывает и важные жанровые признаки диссертации (вернее, её защиты): а) обстоятельность изложения, б) установка на конкретность и точность приводимых фактов, в) наличие ссылок на авторитетное мнение, г) следование нормам академического этикета (не просто Пти, а непременно Жан Жак Пти).

Жанровая рефлексия рассказчика служит средством характеристики не только его собеседников, но и самого главного героя – преданного науке и академическим традициям, умного, наблюдательного, ироничного.

Рассказчик прибегает к риторической рефлексии. Так, осуждая речевую манеру коллеги, Николай Степанович замечает:

Мне обидно, что обвинения огульныи строятся на таких давно избитых общих местах,таких жупелах, как измельчание, отсутствие идеаловили ссылка на прекрасное прошлое.Всякое обвинение,даже если оно высказывается в дамском обществе, должно быть сформулировано с возможною определённостью,иначе оно не обвинение, а пустое злословие, недостойное порядочных людей.

Здесь герой демонстрирует собственный «риторический идеал», сформированный не без влияния академической традиции. По его мнению, обвинение отличается от злословия конкретностью и аргументированностью. Недопустимыми аргументами признаются такие «общие места», как ссылки на измельчание и идеализация прошлого. Также обращает на себя внимание оговорка даже если оно высказывается в дамском обществе – фактически это замечание о факторе адресата: особенности адресата, безусловно, влияют на отбор коммуникативных средств и организацию речи. Частица даже весьма показательна: видимо, по ощущению профессора, дама как адресат не требует обязательной определённости, точности и аргументированности речевого построения.

Метаречевые комментарии в художественном тексте могут выполнять разнообразные текстообразующие и стилистические функции, выступают как инструмент создания художественного образа. Выше отмечалась изобразительная роль подобных «зарисовок» в «Скучной истории». Обратим внимание и на текстообразующую роль речевой рефлексии в повести.

Наблюдения доктора за коммуникативным поведением жены, дочери, её жениха, прозектора Петра Игнатьевича и др. сопровождаются негативной оценкой этого поведения, рассказчик противопоставляет себя этим лицам. Настойчивое повторение подобных эпизодов и соответствующих оценок формирует определённую смысловую доминанту – профессор словно сознательно отстраняется от всей сложности и многообразия жизни, отказываясь вначале от того, что кажется неприятным, а затем и от всего, что требует эмоционального участия, живого действенного сострадания (ср., например, эпизод последней встречи с Катей, когда на все призывы девушки к откровенному разговору доктор снова и снова повторяет своё приглашение пойти завтракать). Постепенно читатель понимает, что позиция наблюдателя, которую занимает герой по «обязанности» рассказчика, в какой-то мере символична: в своих поступках Николай Степанович всё время колеблется между ролями наблюдателя и участника и всё чаще и чаще предпочитает оценивать, нежели действовать.

Старость, осознаваемая близость смерти служат поводом для постоянной рефлексии; уже не реальность, а напряжённая интроспекция становится подлинной жизнью героя. На протяжении повести меняется и характер «зарисовок» старого профессора, в них всё меньше оригинальности и остроумия; рассказчик признаётся, что стал склонен к злословию, которое раньше осуждал. Таким образом, метаречевые комментарии в повести «Скучная история», передавая динамику состояния главного героя, служат средством постепенного раскрытия характера.

Итак, рефлексивы являются важным конструктивным компонентом художественного текста. Находясь в позиции выдвижения, они всегда несут определенную эстетическую нагрузку.

Лексический уровень, по мнению специалистов, «является наиболее «метаязыковым» для стихийного языкового сознания» [Голев 2009 а: 19]. Этим обстоятельством объясняется и преобладание металексических комментариев в общем массиве метаязыковых контекстов, и большая изученность обыденных рефлексий именно о единицах лексико-фразеологической системы языка. Материал, которым мы располагаем [124]свидетельствует о том, что в фокус внимания «стихийного лингвиста» попадают разнообразные слова и выражения: русские и иноязычные, общеупотребительные и ограниченные в употреблении, узуальные и окказиональные и т. п.

В художественных текстах регулярно приводятся толкования слов (1) и выражений (2), которые не только служат средством выравнивания фоновых знаний автора и читателя, но и служат изобразительным средством:

(1)Другой цыган с каганцомв руках, обыкновенною малороссийскою светильнею, состоящею из разбитого черепка, налитого бараньим жиром,отправился, освещая дорогу (Н. Гоголь. Сорочинская ярмарка); (2)«Что это такое авральная работа?»– спросил я другого офицера. «Это когда свистят всех наверх», – отвечал он и занялся – авральною работою. <���…> Авральная работазначит – общая работа, когда одной вахты мало, нужны все руки, оттого всех и «свистят наверх!»(И. Гончаров. Фрегат «Паллада»).

Разнообразие характеристик слов и фразеологизмов коррелирует с различными аспектами описания номинативных единиц в лингвистической науке: в текстах отмечается их многозначность (1) и омонимия (2), указываются синонимы (3) и антонимы (4) слова, осуществляется межъязыковой (5) и внутриязыковой (6) перевод:

(1)Если тебе гражданин говорит, что он «недавно из зоны откинулся»,то всякому понятно, что он не на лодке катался в хлорированном пруду «зоны отдыха»Черемушкинского (бывш. Брежневского) района (Е. Попов. Подлинная история «Зеленых музыкантов»); (2) Командир дивизиии командирартиллерийского дивизионасокращенно звучит одинаково: «комдив»,хотя дивизией командует полковник, а то и генерал, а дивизионом – в лучшем случае майор (Г. Бакланов. Пядь земли); (3)Древние <���…> думали, что частое употребление галлебора,то есть чемерицы,или в просторечии чихотки,может помочь,то есть облегчить,или, лучше сказать, исцелить,повреждение церебральной системы… (А. Бестужев-Марлинский. Фрегат «Надежда»); (4)У слова «подвиг»есть слово -антипод.Это слово – «преступление». Совершить преступление – это значит сделать нечто совершенно обратное подвигу– пренебречь в личных интересах интересами других людей, интересами родины, общества, человечества (А. Крон. Капитан дальнего плавания); (5)Если кто-нибудь из вас ел прямо на базаре <���…> приготовленные из рубленого коровьего желудка свежие и пахучие флячки,или по-русски рубцы,тот поймет, как трудно было удержаться <���…>(В. Беляев. Старая крепость); (6)Есть и русскоеслово – «слука».Во всяком случае, у нас, в смоленских краях,так называли вальдшнеповкрестьяне (Ю. Коваль. На барсучьих правах).