Марина Шумарина - Язык в зеркале художественного текста. Метаязыковая рефлексия в произведениях русской прозы

В художественных текстах отмечаются и особые виды маркированности номинативных единиц, которые связаны с некоторыми специфическими особенностями употребления. Укажем на четыре вида подобной отмеченности.

1. Прежде всего, можно говорить об эксплицируемой «естественным лингвистом» связи слова, выражения с определенными типами дискурса: с коммуникацией в определенных сферах деятельности (1) или с конкретными жанрами (2):

(1)<���…> директор картины напомнил, что скоро на съемочную площадку, а режиссеру и автору надо еще решить несколько творческих (в кино, которое не искусство,ужасно любят это слово) задач (Ю. Нагибин. Тьма в конце туннеля); <���…> я был для неё, если воспользоваться термином из физиологии,просто раздражителем, вызывавшим рефлексы и реакции,которые остались бы неизменными, будь на моём месте <���…> любой другой (В. Пелевин. Ника);

(2)Разве я не вечный путешественник, как и всякий, у кого нет семьи и постоянного угла, «домашнего очага»,как говорили в старых романах?(И. Гончаров. Фрегат «Паллада»); Мама говорила когда-то, что в трудных ситуациях у человека открываются «недюжинные силы». Она так и говорила: «недюжинные»,словно в былине!.. (Т. Устинова. Жизнь, по слухам, одна!).

2. Носитель языка указывает на отмеченность номинативных единиц, которую можно назвать персонологической, поскольку она соотносится с определенными типами языковых личностей [125]:

Вот скоро явится к нам «всамделишный», как дети говорят,писатель (М. Горький. Дачники); Шурочка обижался и квелился, как говорят няни. Его накормили и с трудом уложили спать (Б. Пастернак. Доктор Живаго); <���…> после младенческогоканнибальского языка, всех этих «мням-мням», «тпруа», «бо-бо»и тому подобного <���… > (Ю. Нагибин. Тьма в конце туннеля); За это время мы вымыли разбильон тарелок. «Разбильон»– это значит «много – много – много» на сюсюкающем учительском диалекте(В. Набоков. Лолита).

Нередко персонологические характеристики слов и выражений повторяются разными комментаторами в различных текстах, что свидетельствует о достоверности метаязыковых наблюдений. Ср.:

В разговоре он употреблял слова, свойственные маленьким актерам: «волнительно»,«на полном серьезе», «на интиме». (К. Паустовский. Дым отечества); Выступать она не умела, сильно путалась, говорила какие-то шаблонные, свойственные «людям искусства»слова: «где-то по большому счёту» и «волнительно»вместо «волнующе» <���…> (В. Аксёнов. Пора, мой друг, пора); Да, любовь – это сладко, это волнительно,как почему-то говорят старые актеры;клево и атас – говорят молодые придурки <���…> (Г. Щербакова. Актриса и милиционер).

3. Целый ряд номинативных единиц ассоциируется у носителей русской лингвокультуры с конкретными языковыми личностями, употреблявшими соответствующие выражения. Ср.:

– <���…> пошлём прямо по месту жительства в районный нарсуд. /

– В нарсуд? – Ей показалось, что Гуляев оговорился. В этих стенах, в этом кабинете, а особенно у этого человека слово «нарсуд»слышалось почти хохмачески, как цитата из рассказов Михаила Зощенко,где оно попадается наряду с другими такими же смешными словами: «милиционер», «самогонщица», «отделение», «карманник», «карманные часы срезал», «мои дорогие граждане»(Ю. Домбровский. Факультет ненужных вещей); <���…> сроки их, выражаясь по Горькому,были Сроки с большой буквы(А. Солженицын. Архипелаг ГУЛаг); <���…> самая модная болезнь – это депрессия. А я говорю («не для стенограммы»– как, бывало, говаривал незабвенный наш Никита Сергеевич) – с жиру бесятся (В. Некрасов. Взгляд и Нечто).

4. Наконец, некоторые слова и выражения ассоциируются с конкретными текстами, в которых они употреблялись. Ср.:

Она вытянулась и покосилась влево, на полированную поверхность нижнего отсека горки, отображавшую, хоть и смутно, ее распростертую на полу фигуру… Слово «распростертая»почему-то всегда тянуло за собой один и тот же стихотворный ряд:да, ты кажешься мне распростертой, и пожалуй, увидеть я рад, как лиса, притворившись мертвой, ловит воронов… [126](Г. Маркосян-Каспер. Кариатиды); Был он тихий, робкий, в круглых очечкахи на милиционера-то, чудак, совсем не походил <���…> Это словосочетание очень любил В. М. Шукшин,и «круглые очечки»непременно попали сюда из «Калины красной»,где деревенский дед говорит рецидивисту, выдающему себя за отсидевшего за чужую растрату бухгалтера, что бухгалтеров он знает, бухгалтеры тихие, «в круглых очечках», а «об твой лоб – поросят бить» (Е. Попов. Подлинная история «Зеленых музыкантов»).

Перечисленные виды отмеченности обладают разной степенью языковой «системности», неодинаково «освоены» лингвистической теорией и практикой. Так, дискурсивная «привязанность» языковых выражений носит относительно объективный характер, поддается лингвистическому изучению и находит отражение в работах по речеведению и лингводидактике (в частности – в методике преподавания языка как иностранного). Связь языковых единиц с определенными типами языковых личностей имеет характер не закона, а тенденции. Эта связь изучалась в социолингвистике, онтолингвистике (слова «детской речи»), и – отчасти – лингво-персонологии. Осознание «персонологической» маркированности рядовым носителем языка свидетельствует не только о реальности данного феномена, но и о его коммуникативной значимости.

«Личностная» и «прецедентная» маркированность слова (выражения) наименее системны, связь конкретной единицы с определенной языковой личностью или текстом чаще всего обусловлена индивидуальными ассоциациями говорящего. В то же время подобные ассоциации могут носить достаточно регулярный характер – в тех случаях, когда обусловлены либо высокой частотностью тех или иных единиц в индивидуальном дискурсе (например, в поэтическом идиостиле), либо ярким своеобразием используемых единиц (например, авторских окказионализмов).

В художественном тексте слово может получать оценки и характеристики, обусловленные эстетической задачей автора. Так, слово любовь (лидер по количеству комментариев) определяется в различных текстах как сильное, горячее (И. Тургенев. Накануне); нехорошее (М. Пришвин. Колобок); неточное (А. Арбузов. Годы странствий); высокое (Г. Николаев. Вещие сны тихого психа); шершавое, заезженное, пустое (И. Муравьева. Мещанин во дворянстве) и др. Несмотря на индивидуальный характер подобных оценок, они интересны не только в аспекте стилистики художественной речи, но и с точки зрения лексикологии, психолингвистики, так как в них актуализируются потенциальные семантические компоненты, связанные с личным и коллективным опытом говорящих [127].