Марина Шумарина - Язык в зеркале художественного текста. Метаязыковая рефлексия в произведениях русской прозы
- Название:Язык в зеркале художественного текста. Метаязыковая рефлексия в произведениях русской прозы
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Литагент «Флинта»ec6fb446-1cea-102e-b479-a360f6b39df7
- Год:2011
- Город:Москва
- ISBN:978-5-9765-1119-4, 978-5-02-037673-1
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Марина Шумарина - Язык в зеркале художественного текста. Метаязыковая рефлексия в произведениях русской прозы краткое содержание
Монография посвящена анализу метаязыковых контекстов (рефлексивов) в произведениях русской художественной прозы. Описывается семантическая структура рефлексива как его интегральный признак, обусловленный функцией метаязыкового комментирования. Рассматривается вопрос о системе метаоператоров, используемых в текстах художественной прозы. Рефлексивы исследуются автором в двух аспектах: как показатели обыденного метаязыкового сознания (индивидуального и коллективного) и как значимые элементы художественного текста.
Издание адресовано лингвистам, изучающим вопросы «наивной» лингвистики, металингвистики, стилистики художественной речи, лексикографии.
Язык в зеркале художественного текста. Метаязыковая рефлексия в произведениях русской прозы - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Многообразны в текстах художественной литературы метаязыковые комментарии к плану выражения номинативных единиц. Такие комментарии могут касаться фонетического и / или графического облика (1), особенностей артикуляции (2), грамматического оформления слова (3), формального сходства единиц (4), нормы произношения (5) и соотношения нормы и узуса (6), нормы правописания (7), возможных трансформаций слова (8) и др.:
(1)На Иране жили народы, название которых оканчивалось на «яне»:Бактряне и Мидяне, кроме Персов, которые оканчивались на «сы»(Н. Тэффи. Древняя история); (2)Слово «вагон»резнуло, как нож, так напряженно вышло оно из горла(М. Шагинян. Агитвагон); <���…> ей надо пройти через этот мертвый брошенный двор, принадлежавший когда-то егерю, потом через лес, который сторожит этот егерь. Она держится за это красивое слово, ласкает языком,сглатывает горьковатую сладость(Г. Щербакова. Ангел Мертвого озера); (3)<���…> питание мое состояло в основном из рожекили рожков,не знаю, как в родительном падеженазываются эти макароны, короткие и крученые, похожие на рубленных толстых высушенных червей (В. Войнович. Замысел); (4)В слове «биндюжник»было что-то дюжее,поэтому он представлялся мне большим и сильным человеком (Ф. Кривин. Биндюжник); (5)По говору – не москвичка, так как отчетливо говорит «конечно»и «скучно»,а не «конешно»и «скушно»,как полагается говорить москвичам;скорее всего – петербурженка<���…> (М. Осоргин. Свидетель истории); (6)Один иностранный шпион попался на том, что произносил слово «облегчить»с ударением на последнем слоге(Н. Богословский. Заметки на полях шляпы); (7)Мнят себя Богзнает кем <���…> Раньше это слово велено было писать с маленькой буквы,я и писал. А сейчас уже не могу (Е. Попов. Подлинная история «Зеленых музыкантов»); (8)Один из них <���…> доставил в одну из редакций свой дневник, и в нем были такие своеобразные перлы: будуар,например, он называл «блудуар».А в слове «невеста»он «не»всегда писал отдельно.Когда ему указали на эти грамматические ошибки, он сказал: / – Так вернее будет (В. Гиляровский. Москва и москвичи).
Один из видов металексических комментариев в художественных текстах – указание на ассоциативные связи слов. Эти ассоциации могут быть типичными, соотносимыми с ассоциативной нормой (1), или индивидуальными (2):
(1)Коля насторожился по иной причине – ему не понравилось про психический сдвиг. Слово «психический»тянуло само за собой неприятное слово «больной»(В. Маканин. Сюр в Пролетарском районе); У меня с детства слово «дуга»ассоциируется с широкой трехцветной радугой.Какие-то полузабытые стишки из детской книжки: «Ах ты, радуга-дуга!»(Д. Рубина. Этот чудной Алтухов);
(2)И слово любила «бемоль»,такое лиловоеи прохладноеи немножко граненое,как Валериины флаконы (М. Цветаева. Мать и музыка); Термин «пятилетка»напоминает мне чем-то конский завод(В. Набоков. Встреча).
Лексические и фразеологические единицы нередко получают в художественных текстах лингвокультуроведческий комментарий: языковая единица интерпретируется с точки зрения ее национально-культурного своеобразия (1), или сообщается энциклопедическая информация о факте, явлении культуры, истории (2), который выступает в роли означаемого:
(1)<���…> французы взяли у нас слово «степь», да это потому, что их «prairie» и «desert» вовсе не дают верного понятия о том безлесном, но не песчаном, а поросшем травою огромном пространстве земли, которое мы называем степью (М. Загоскин. Москва и москвичи); (2)Певец закончил песню. Сидящие передо мной девушки захлопали, заверещали, забились в падучей. Одна из них побежала вниз с букетом цветов. Я догадалась, что это – сырихи. Слово «сыриха» зародилось в 1950-е годы, во времена славы Лемешева. Поклонницы стояли под его окнами на морозе и время от времени заходили греться в магазин «Сыр» на улице Горького. Сыриха – это что-то глупое и неуважаемое обществом. Зато молодое и радостно восторженное (В. Токарева. Звезда в тумане).
Исследователи неоднократно указывали на существование слов-фантомов [см.: Норман 1994 б; Зеленин 2008 и др.], которые не имеют референта в реальном мире (в этом смысле они противопоставлены лексическим лакунам, для которых, напротив, характерно отсутствие означающего для означаемого). К фантомам, как правило, относят названия сказочных и мифологических предметов, существ (ковер-самолет, домовой), имена литературных персонажей, термины-ошибки (теплород и подобные), наконец, выражения-идеологемы (диктатура пролетариата и т. п.). В художественных текстах мы встречаемся с металексическими комментариями, в которых выражена специфическая оценка слов / выражений: им присваивается статус лексических фантомов. Соответствующая оценка может быть выражена метаязыком обыденной лингвистики при помощи формулировок пустое слово, слово ничего не значит и т. п.:
Не могу отказать авторам в талантливости, а издателям даже в некотором либерализме, но ведь слово «либерализм»– слово не столь опасное, сколько пустое.Мне даже понятнее Пугачевы, мечтающие о власти, чем господа, скорбящие о народе (Б. Окуджава. Путешествие дилетантов…); Чем они связаны? Любовью? Он поморщился. Словобыло шершавым, заезженным, неловким и ни о чём не говорило(И. Муравьева. Мещанин во дворянстве).
В круг фантомов попадают не только слова тех классов, о которых пишут профессиональные лингвисты (мифологемы, идеологемы и т. п.), но и другие типы номинативных единиц. Так, художник Череванин, персонаж повести Н. Помяловского «Молотов», подвергает критическому анализу и объявляет «пустыми» слова и выражения любовь, дева, поэзия, старина, лучшие люди, среда заела, виноватый, соблазнить, запретить. Рассуждения Череванина не лишены логики и интересны тем, что он критикует стереотипы сознания, воплотившиеся в семантике тех или иных слов [128].
Объектами метаязыковой рефлексии автора и персонажей в художественной речи часто становятся онимы – собственные имена людей и животных, географические названия и т. п. Ономастическая рефлексия касается функций имени, его роли в жизни человека. Так, в пьесе Л.Андреева «Монумент» героиня побуждает гостей к обсуждению данного вопроса:
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: