Александр Хроленко - Теория языка: учебное пособие

Н.С. Трубецкой сформулировал также три главные задачи морфонологии: 1) определение фонологических особенностей морфем разных классов; 2) выявление различных преобразований на стыке морфем, не имеющих фонологического объяснения; 3) определение морфонологических функций (См.: [Кубрякова, Панкрац 1983]).

Морфонологию интересует не только и не столько фонологический состав морфем, сколько пределы варьирования их состава, поэтому любое морфонологическое описание начинается с выявления морфонологических рядов вариантов морфемы. Основная проблема морфонологии связана с корневыми чередованиями.

Не всякое видоизменение морфемы входит в компетенцию морфонологии. С.Б. Бернштейн в своём «Введении в славянскую морфонологию» [Вопросы языкознания. 1968. № 4] различает фонетические изменения и чередования. В примере: ВОДа – ВОДяной – мы имеем фонетическое изменение, обусловленное фонетической позицией [в да] – [въд'иной]. В примерах: ГНать – ГОНять, ПЛЫть – ПЛАВать – случаи чередований, обусловленных морфологическими условиями. Чередование – явление историческое. Большинство их возникает на фонетической основе, часто – по аналогии.

Морфонологические чередования бывают грамматическими и традиционными, продуктивными и непродуктивными. Грамматические чередования выполняют грамматическую функцию, действуют автоматически и предсказуемы: пеКу – пеЧешь, моГу – моЖешь, меТу – меТешь. Традиционные, или несоотносительные, чередования непредсказуемы: СОН – СНа, ДОМ – ДОМа.

Поскольку морфонология занимает промежуточное положение между фонологией и морфологией, необходимо чётко разграничивать соотносительные ряды в фонологии и морфонологии. В морфонологии, в отличие от фонологии, одна и та же фонема может входить в разные соотносительные ряды и выполнять различные функции: пеКу – пеЧешь, суК – су-Чок. Одна и та же фонема может иметь различные корреляты: К/Ч и Ц/Ч [руКа – руЧка, пшиЦа – птиЧка].

В морфонологии рассматриваются также морфологически обусловленные чередования, которые лежат в одной временной плоскости. По замечанию С.Б. Бернштейна, чередование предполагает синхроническое тождество морфем.

Особенностью морфонологии является отсутствие базисной единицы, о чём в весьма категорической форме говорят специалисты в этой области. «Отрицательную роль в истории морфонологии сыграло и выделение фактически несуществующей единицы – морфонемы» (С.Б. Бернштейн). «Никаких морфо/фо/нем как особых единиц не существует» (А.А. Реформатский).

Отсутствие базисной единицы ставит под сомнение и само наличие особого яруса. А.А. Реформатский утверждал: «Между фонологическим и морфологическим ярусами есть зона морфонологии, не образующая особого яруса, а входящая как особая сфера и в фонологию, и в морфологию. От нормальных явлений фонологии объекты морфонологии отличаются тем, что для них не существует фонетических позиций, а существуют морфологические условия, а от нормальных явлений морфологии объекты морфонологии отличаются тем, что они обладают собственной значимостью, как морфемы» [Реформатский 1970: 114].

Если принять точку зрения А.А. Реформатского, то нужно отказаться от промежуточных ярусов вообще, а это усложнит процесс исследования специфики языковой системы. Думается, правы те, кто пересматривает статус промежуточного яруса и не считает необходимым вычленение основной его единицы. По мнению Э.А. Макаева и Е.С. Кубряковой, промежуточные уровни (ярусы) связаны не столько с вычленением или отождествлением каких-либо единиц, а с изучением того или иного аспекта их организации. Промежуточный ярус оперирует единицами основных ярусов и выявляет их взаимоотношения, которые невозможно увидеть на каждом из этих ярусов отдельно. В этом смысл морфонологии, оперирующей фонемами и морфемами и устанавливающий отношения, которые существуют между ними, но не могут быть выявлены ни с точки зрения только фонологии, ни с точки зрения только морфологии [Чурганова 1973; Кубрякова, Панкрац 1983; Касевич 1986].

Можно предположить, что количество ярусов больше, чем их описано в современном языкознании: фонемный, морфемный, лексемный, синтаксемный (эти ярусы издавна служат основными разделами учебников и пособий по языку), а также промежуточные: ярус дифференциальных признаков, морфонологический, ярус служебных слов и др. По мере выявления новых лингвистических единиц или новых сторон этих единиц число промежуточных ярусов будет увеличиваться. В монографии «Общее языкознание. Внутренняя структура языка» говорится о двух «пограничных стратумах» – фонетике и семантике – как нижнем и верхнем пределах языковой системы. Аргументируется это тем, что на ярусах, которые ниже или выше указанных, из трёх необходимых отношений остаются только одни – иерархические, а синтагматические и парадигматические исчезают. Например, дифференциальные признаки – единицы меньшие, чем фонема, – не могут находиться в синтагматических отношениях.

Каждый ярус, представляющий собой подсистему языка, в свою очередь не является монолитным, а состоит из подсистем, обладающих своей мерой упорядоченности. Замечена закономерность: чем меньше единиц в ярусе, тем он сплоченнее, системнее; чем их больше, тем вероятнее большее число микросистем. Фонемный ярус и ярус дифференциальных признаков – минимальные по количеству единиц – предельно системны. Именно отсюда и распространилась идея системности всего языка в целом. Ярусы, располагающие большим количеством единиц, например, лексемный ярус, проявляют системный характер специфично. И тем не менее наличие системности несомненно [Потебня 1989: 209–210].

В языке как открытой динамической системе системность и несистемность не противоречат друг другу. Более того, элементы несистемности – одна из существенных черт языковой системы. Язык, говорят математики, – это яркий пример нечётких множеств с нечёткими переменными. Языковая система постоянно стремится к равновесию, но никогда не бывает «правильной» полностью и потому находится в состоянии относительного равновесия [Общее языкознание 1972: 52; Будагов 1978]. Любая открытая система характеризуется большим количеством потенциальных единиц, которые могут появиться, а могут и не реализоваться. В этом источник развития самого языка. Многоярусная иерархическая структура языка, включающая внутриярусные, межъярусные и различные перекрестные связи, причудливо сочетающиеся участки строгой системности с несистемностью периферии, – типичный образец динамических, самонастраивающихся систем [Мельников 1967: 98–99].

И ярусы языковой системы, и сама система языка существуют объективно, хотя непосредственно и не воспринимаются. В постоянном повторении различных сторон и элементов мы обнаруживаем систему и её структуру.