Александр Хроленко - Теория языка: учебное пособие

Наиболее благоприятным условием контактирования является билингвизм – владение индивидуумом двумя языковыми системами. «…Всякое взаимное воздействие языков требует наличия людей, которые хотя бы в незначительной степени были двуязычными» [Щерба 1974: 67]. Примером может служить взаимодействие русского и бурятского языков. В силу жизненной необходимости русские обучались бурятскому языку и постепенно стали двуязычными. Бурятские слова стали привычными для русского сибиряка, и он не чувствовал их иноязычного происхождения: жалгай 'рытвина', тулун 'кожаный мешок', дымбэй 'напрасно', отхон 'младший', урген 'охотиться'. Типичная фраза: «— Лонысьмы с братаном по елани сундулой хлымяли, а в пади адали гуран взревел» – «Недавно мы с двоюродным братом ехали вдвоём на одном коне (сундулой), полурысью, а в лощине как будто (адали) закричал козёл» [Дарбеева 1968: 202–203].

Проблема контактирования всегда связана с вопросом о степени устойчивости языка, о возможности заимствования на фонемном и морфемном ярусах языка. Если лексические и синтаксические заимствования никто под сомнение не ставит, то заимствования в области морфологии и особенно фонетики часто оспариваются. Широкие конкретные обследования показали, что заимствования возможны и на этих ярусах. Так, под влиянием русского языка в марийском появились фонемы <���ф>, <���х>, <���ц>,<���р'>, <���т'>, <���б> [Патрушев 1970], а в бурятском языке – фонемы <���в>, <���ш>, <���ч> [Дарбеева 1968: 207]. Правда, новые фонемы встречаются чаще всего в заимствованных словах, что даёт некоторым учёным основание сомневаться в возможности «чисто фонетических» заимствований. Однако здесь не всё так просто, поскольку «характерные фонетические особенности имеют тенденцию к распространению на обширных территориях, вне зависимости от лексики и строя языков, вовлечённых в этот процесс» [Сепир 1993: 241].

Заимствуются целые классы слов. Например, в коми-пермяцком языке класс исконных имён числительных заменяется русскими числительными, которые начинают подчиняться законам грамматического строя коми-пермяцкого языка [Кривощекова-Гантман 1970]. Могут заимствоваться семантические модели (meaning pattern), и в этом случае лексика одного языка во многом представляет собой психологический и культурный перевод другого [Сепир 1993: 241].

Широкие грамматические заимствования возможны, однако, только в результате тесного и длительного контактирования в особых условиях. В 1963 г. Г.А. Меновщиков открыл язык острова Медный. История возникновения языка такова. В 1826 г. Русско-Американская компания создала на необитаемых до того времени Командорских островах постоянные поселения для охраны котиковых лежбищ, забоя котиков и для добычи шкур морских бобров (каланов). Было переселено несколько алеутских и креольских семей. Местная администрация была русской. Проживали на островах представители и других национальностей. Потребности общения привели к возникновению медновского языка, фонетика, морфология и синтаксис которого были заимствованы из алеутского и русского языков. «В целях наилучшего взаимопонимания носители двух разносистемных языков как бы пошли на взаимные уступки: русское меньшинство почти целиком заимствовало лексические и фонетические стороны алеутского языка, но оказало влияние на изменение грамматической структуры глагола» [Меновщиков 1969: 104]. Из русского языка была позаимствована парадигма спряжения глагола и способность с её помощью выражать лицо, число, настоящее и прошедшее время. Будущее время передаётся с помощью синтаксической модели « буд– + инфинитив на -ть».

В современной лингвистике языковые контакты становятся объектом специального лексикографического описания. Создаются словари, в которых язык предстаёт в свете контактов его с другим языком. Болгарский языковед И. Леков ввёл в научный оборот термин лингвистическая контактология. В 1994 г. вышел в свет «Контактологический энциклопедический словарь-справочник» под ред. В.М. Панькина. В первом выпуске этого словаря-справочника рассматриваются проблемы контактного взаимодействия русского и более 30 самобытных языков, преимущественно языков малочисленных народностей и этнических групп, контактирующих с русскими в пределах Северного региона РФ – на обширной территории от Кольского полуострова до Курильских островов, Берингова пролива и острова Таймыр до Амура.

В словаре представлены контактные языки на русской основе – русско-норвежский и русско-китайский пиджины, а также язык алеутов о. Медный. Словарь фиксирует конкретные результаты контактирования русского национального языка с другими языками сопредельных этнокультурных общностей на определенном историческом срезе и в синхронии. Одновременно словарь систематизирует сведения о родных языках нерусских народов на территории России, фиксирует специфические черты этих языков, анализирует особенности бытования самобытного языка в условиях полиэтнической среды (дву-и многоязычия) с известной долей прогнозирования.

Теоретические проблемы контактирования весьма актуальны в сфере культуры речи и определения языковой политики. Вопрос ставился в нескольких аспектах: заимствовать или нет, если да, то в какой степени? Вопрос о заимствовании в русском языке обострился в XIX в., когда поляризовались два мнения. Первое сформулировано В.Г. Белинским: «Что за дело, какое и чьё слово, лишь бы оно верно передавало заключённое в нём понятие! Из двух сходных слов, иностранного и родного, лучше есть то, которое вернее выражает понятие… и, если чужое лучше выражает… чем своё, давайте чужое, а своё несите в кладовую старого хлама». Эта формулировка, несомненно, родилась в полемическом задоре, в борьбе с запретительными установками славянофилов. Иную позицию в вопросе о целесообразности заимствований занимали те, кто говорил об особом историческом предназначении и пути России. Ответ на вопрос, заимствовать или нет, не может быть однозначным. По мнению Л.В. Щербы, у русского языка исторически сложилось свойство «не чуждаться никаких иностранных заимствований, если только они идут на пользу дела» [Щерба 1957: 123].

Конечно, у языка есть определенный «порог заимствований», некий внутренний механизм регулирования. Даже в эпоху, когда нормализаторская деятельность человека практически отсутствовала, язык не переполнялся заимствованными словами. «…Предки наши, в течение двух веков стеная под татарским игом, на языке родном молились русскому богу… едва ли полсотни татарских слов перешло в русский язык. Войны литовские не имели также влияния на судьбу нашего языка, он один составлял неприкосновенную собственность несчастного нашего отечества» (А.С. Пушкин). Как заметил Л.В. Щерба, оригинальность русской языковой культуры заключается в том, что разнородные по происхождению элементы переплавлялись в единую сложную систему. «Воспользовавшись всем багажом Запада, мы остались тем не менее самими собой именно благодаря этой черте всей нашей культуры» [Щерба 1957: 123].