Александр Пеньковский - Очерки по русской семантике

6.0. Центральное место среди таких – системообразующих – признаков принадлежит категориальным грамматическим значениям наречий.

6.1. Таковы прежде всего грамматические (лексико-грамматические) значения наречий как слов, находящихся на службе у глагола. Чутко отзываясь на все неграмматическое в глагольном слове [Пеньковский, 1988], наречия подключаются так или иначе и к грамматическим категориям глагола. Причем не просто как дублирующие лексические показатели длительности, локализации во времени и т. п. глагольных значений, но как носители корреспондирующих с общими и частными значениями вида и времени глаголов специфически наречных категориальных семантических признаков, на основе которых разные значения одного слова или разные наречные слова образуют оппозиции различных типов. Таков, например, категориальный признак «интенсивности» в парах типа безрезультатно + сов. / несов. – тщетно + несов.; настойчиво + сов. / несов. – упорно + несов. и др. Таков же признак «масштаба времени», с которым связана оппозиция «малое время – большое время» в парах типа часто 1 (MB) + сов. / несов. – часто 2 (БВ) + несов. и др. Этот перечень легко продолжить: «прерывность – непрерывность», «квантованность – неквантованность» и др., «направленность во времени» («ретроспективность – проспективность»), «реальность – ирреальность», «активность – неактивность» (субъекта действия) и др. Последнее из названных противопоставлений, корреспондируя с глагольными категориями переходности и залога, выводит нас ко второй обширной группе грамматических наречных значений.

6.2. Это грамматические значения наречий как слов, обслуживающих глагол в составе предложения / текста, т. е. глагол в его предикативной функции и, следовательно, в его связи со сферами субъекта и объекта действия. Выделяется два основных категориальных типа субъектно-объектных наречных значений – детерминационные и ориентационные.

6.2.1. Субъектно-объектная детерминация наречий – это их приобретенная семантическая память о категориальных признаках субъектов и объектов характеризуемых ими действий. Таковы, например, субстанциональные таксономические признаки: «предметность – непредметность», «живое – неживое», «одушевленность – неодушевленность» и др., признаки числового ряда и т. п. Так, представляющие полную оценочную триаду и различающиеся пресуппозициями самовольно, по своей воле, добровольно объединены субъектно-детерминационными признаками «одушевленность» + «личность» в эквиполентном противопоставлении наречной паре самопроизвольно, сам, – а, -о, – и собой, члены которой образуют оппозицию по признаку «предметность – непредметность» с маркированным первым членом. Объектную детерминацию по тем же признакам представляет пара насильно / насильственно – искусственно и т. п. Все такие детерминационные суперкатегориальные признаки («длинные семантические компоненты», по Ю. С. Степанову) образуют первый, поверхностный план субъектно-объектной памяти наречий. Второй, глубинный ее план несет информацию о субъектах и объектах, принадлежащих самим наречиям и внешних по отношению к предикату высказывания. Отсюда энергия дополнительной предикативности и обусловленная ею сентенциональность семантики таких наречий – явление, отмечавшееся на материале наречий оценки [Г. А. Золотова, 1973]. Однако двуплановость семантики не является отличительным признаком оценочных наречий. И притом связана она не только с вторыми субъектами, как принято думать, но и с вторыми объектами. Ср. в этой связи глубинные планы в семантике наречий второпях ‘небрежно’ + ‘из-за спешки’ и заботливо ‘тщательно’ + ‘в заботе о’, обусловленные их субъектной и объектной детерминацией второго плана. Говоря о вторых субъектах и объектах, мы имеем в виду виртуальные субъектные и объектные валентности, которыми наречия как лексические единицы обладают еще вне и до текста. Ср. соответствующий валентный потенциал наречий заботливо, бережно, осторожно, которые не могут мыслиться вне связи с субъектами и объектами «заботливого» / «бережного» / «осторожного» отношения. Тем самым задается или предполагается возможность выявления этих валентностей в предложении и / или в тексте. Реализуя эти возможности, наречия – через координацию валентностей первого и второго плана, которые могут быть экспликативно разведены, совмещены или же представлены в «склеенном» виде, – занимают определенное место на субъектно-объектной оси и подпадают действию субъектно-объектной ориентации. 6.2.2. Субъектно-объектная ориентация наречий – это специфически текстовый механизм снятия двойственности и разрешения неопределенности субъектно-объектной отнесенности наречий. Блокируя одну из актантных связей наречия и актуализируя другую, этот механизм поворачивает наречие в ту или другую сторону и замыкает его либо в субъектной, либо в объектной сфере. Наречия, таким образом, получают разнонаправленные контекстно обусловленные ориентационные характеристики, на базе которых различаются и противопоставляются <1> разные употребления и <2> разные значения одного и того же слова. Ср. <1> неожиданно – а) Так я неожиданно увидел этого человека – субъектная ориентация; б) К нам неожиданно приехали гости – объектная ориентация. <2> неудобно – 1. ‘испытывая неудобство’ – субъектная ориентация; 2. ‘вызывая, причиняя, доставляя неудобство’ – объектная ориентация. Одна из этих связей может быть вообще пресечена (ср. в спешке и второпях; бесплатно и безвозмездно), и тогда остающаяся из контекстно обусловленной преобразуется в независимую, лексикализуется и становится центральным категориальным признаком в семантической структуре слова. Субъектно-объектная ориентация, таким образом, делает наречие векторным словом – носителем векторной функции, которая обнаруживает себя в разветвленной системе одноместных («к субъекту», «к объекту») и двухместных («от субъекта к объекту») – одноплановых и двухплановых (с различием субъектов и объектов по признаку «внутренний» – «внешний») – значений. С этими значениями и образуемыми на их основе оппозициями наречия входят в сферы действия глагольных категорий переходности и залога, синтаксических категорий диатезы и залога, непосредственно участвуя в связанных с ними явлениях конверсии, трансформации и перифразы. Ср. противопоставления адвербиальных субъектов и объектов по таким признакам, как «агенс – пациенс – фациенс» (ср. насильно / насильственно – принудительно – вынужденно); противопоставление объектно-ориентированных наречий по признаку «рефлексивность – нерефлексивность» (унизительно – оскорбительно) и далее – с осложнением этого признака аксиологической оценкой – «pro domo tua – pro domo sua» («в пользу другого – в пользу также и себя»): охотно / готовно / с готовностью оказать помощь – охотно принять помощь и т. п., откуда также противопоставление «в пользу – во вред» (насильно – насильственно) и др. Ср. также пары «Я – не-Я» наречий и др. Даже этих немногих данных вполне достаточно, чтобы утверждать, что синтаксическое в наречии гораздо сложнее и глубже, чем мы привыкли об этом думать, и не сводится к примыканию и синтаксическим функциям. Наречие – это не просто добавочный характеризатор действия, состояния, признака, – но органическая часть целостной структуры высказывания в его текстовом окружении. Наречие входит в это целое как часть, но как часть оно это целое несет в себе в свернутом виде и как часть это целое вокруг себя организует. Отсюда вопрос о структурных типах таких высказываний и вполне обоснованная задача описания наречного синтаксиса как синтаксиса «от наречий».