Виктор Хорев - Польская литература ХХ века. 1890–1990

Позитивным примером современной массовой литературы могут быть произведения популярной в России Иоанны Хмелевской (р. 1932) – на русский язык переведены почти все ее книги. Только в течение пяти лет – в 2000–2004 гг. в России было издано 119 книг писательницы {205}. Массового читателя в ее детективах привлекают не только фабула, возможность эмоционального сопереживания разных жизненных ситуаций, требующих находчивости и небанальных решений, но и иронично-шутливый способ повествования, что в сочетании с острой наблюдательностью над человеческими слабостями, привычками, обычаями, манерами придает детективным романам Хмелевской черты юмористического и сатирического бытового романа.

В детективах Хмелевской, в мелодраматичных любовных романах Катажины Грохоли (р. 1957) возникает особый срез реальной жизни современной Польши, слабо представленной – за редкими исключениями – в «обычной» прозе 90-х гг.

В 80 – 90-е гг. ушли из жизни писатели, во многом определявшие облик послевоенной литературы: Я. Ивашкевич, М. Яструн, Е. Анджеевский, М. Бялошевский, И. Неверли, Б. Чешко, М. Кунцевич, К. Филипович, А. Рудницкий, Т. Новак, А. Кусьневич, Ю. Мортон, Ю. Стрыйковский, А. Мендзыжецкий, М. Брандыс, В. Терлецкий, А. Сандауэр, Г. Херлинг-Грудзиньский, К. Брандыс, X. Аудерская, А. Щиперский и т. д. Из писателей старшего поколения в 90-е гг. с романом «Чтиво» (1992) выступил Т. Конвицкий, в котором воспроизвел абсурдность и хаос современной жизни. Роман с вызывающим названием – это смесь популярных жанров детектива, мелодрамы, сатиры, исповедальной прозы. Конвицкий использовал в нем приемы постмодернистской литературы, которые являются в его романе и пародией на них.

Остался верен своим творческим убеждениям о необходимости утверждения универсальных ценностей человеческого бытия В. Мысливский в обширном лирико-эпическом романе «Горизонт» (1996) об истории жизни обыкновенной провинциальной польской семьи. В судьбах ее членов преломляются эпохальные исторические события XX века.

Адекватным для переживания непостижимого хаоса мира, в том числе информационного, оказавшегося непосильной нагрузкой для психики и чувственного мира человека, многим писателям и критикам стал видеться постмодернизм, который освобождает личность от любого рода детерминизма, а значит, и от любого рода запретов, лежащих в основании культуры как формы жизни.

Постмодернизм появился как необходимое, по-видимому, противоядие против социологического либо психологического перекоса в культуре и в литературе. Но постмодернизм отказался от веры в возможность объективного изображения действительности, от существования объективной истины вообще, от познания литературой (и культурой в целом) человека и ее воздействия на судьбы людей. А претендуя на роль универсального и глобального метода не только всей современной литературы, но и всех гуманитарных наук, он именно своим релятивизмом завел литературу как язык коммуникации в тупик. Так что вполне закономерна все явственнее проступающая – как тенденция и черта литературного процесса конца прошлого – начала нынешнего века – реакция на постмодернизм в виде появления произведений «постреалистической» литературы. Однако в них достаточно органично прижились многие элементы поэтики постмодернизма: смешение стилей элитарного и массового искусства, пародия, интертекстуальность, языковые игры и др.

Показательны для попыток выстроить «постмодернизм с человеческим лицом» иронические, с большой долей гротеска и невероятных предположений, романы представителя среднего поколения Э. Редлиньского «Крысополяки» (1994), «Кровоистечение» (1999), «Трансформейшен или Как рулька танцевала с гамбургером» (2002), «Телефрения» (2006) – о жизни современных поляков в стране и за рубежом.

В еще большей степени черты постмодернизма проявились в прозе нового поколения писателей («поколение 1960»). В литературу входят Анджей Стасюк (р. 1960), Ольга Токарчук (р. 1962), Павел Хюлле (р. 1957), Изабелла Филипяк (р. 1961), Мануэла Гретковская (р. 1964), Наташа Гёрке (р. 1960), Збигнев Крушиньский (р. 1957), Анна Болецкая (р. 1951), Александр Юревич (р. 1952) и др.; с поздними дебютами выступают писатели Томек Трызна (р. 1948), Стефан Хвин (р. 1949), Ежи Пильх (р. 1952),), Магдалена Тулли (р. 1955), Януш Рудницкий (р. 1956), Марек Беньчик (р. 1956) и др. Характеризуя их прозу 90-х гг. в целом, вслед за ее вдумчивым исследователем И. Е. Адельгейм {206}, можно сказать, что эта проза – бунт поколения против традиции документировать в литературе свое время. Она избегает, как правило, злободневных польских реалий и проблем, она отражает не столько изменяющийся внешний мир, сколько записывает индивидуальные способы переживания, выживания, столкновения с миром и вырабатывает новый психологический язык, передающий эти состояния.

Читательское признание завоевали произведения П. Хюлле «Вайзер Давидек» (1987), А. Стасюка «Белый ворон» (1995), «Девять» (1999), О. Токарчук «Путь Людей Книги» (1993), «Э. Э.» (1995), «Правек и другие времена» (1996), «Дом дневной, дом ночной» (1998), М. Тулли «Сны и камни» (1995). В них немало черт, связанных с поэтикой постмодернизма, но в их основе – подлинная жизнь с ее предметами, красками, фактами, живыми людьми, глубокими, не выдуманными личными трагедиями и переживаниями.

Одна из главных тем новой прозы – вхождение нового поколения в жизнь и в литературу. Раскрывая эту тему писатели обращаются к своему главному жизненному опыту – детству и отрочеству с ощущением утраты в зрелом возрасте свежего и цельного юношеского мировосприятия. Такого рода произведения получили определение «роман инициации» (многие романы П. Хюлле, О. Токарчук, Т. Трызны, М. Гретковской, И. Филипяк и др.).

Другой способ обретения собственного «я» – обращение к «малой родине». Внимание писателей привлекает жизнь окраин, пограничья – «кресов», где происходит стык разнообразных этнических культур, взаимодействие разных языков и разных моделей мира. На этом пространстве судьбы поляков пересекались с судьбами украинцев, белорусов, литовцев, русских, евреев, татар, немцев и других этносов. Пограничье – это и синтез, и конфликт разных культур, оно может и объединять, и разделять людей. Вот почему в литературе развиваются две противоположные тенденции: с одной стороны, мифологизация «кресов», как некоего утраченного рая, в котором сохранялись завещанные предками высокие этические нормы отношений между людьми и народами, с другой – изображение многоэтничных кресов как арены противостояния этносов, непримиримой борьбы между ними. Эта проблематика нашла свое отражение в повестях и романах А. Юревича «Лида» (1990) – о белорусском детстве писателя, О. Токарчук «Дом дневной, дом ночной» (1998) – о Нижней Силезии, А. Стасюка «Галицийские повести» (1995) и «Дукля» (1997), посвященных Бескидам, и т. д. «Кресы, – писал А. Юревич, – во многих сердцах пробуждают сантименты, нежность. Это мир первый, первоначальный. Там впервые забилось наше сердце, там открылись наши глаза. Там мы делали первые шаги, там остались следы всего того неповторимого, что случилось в нашей жизни – слова, грех, любовь, слезы, молодость родителей… Так рождаются наши внутренние индивидуальные, субъективные мифы, наша личная мифология, основанная на памяти» {207}. Раньше проза о кресах опиралась на собственный опыт, на живую память авторов; молодые писатели знают прежние кресы лишь по литературе и семейным преданиям, что не останавливает их перед ностальгическим их изображением, как правило, не от собственного имени, а от лица старшего поколения. Они продолжают тему расставания с кресами, рассказывая о судьбах своих родителей, бабушек и дедушек, ощущая себя частью фамильной традиции.