Илья Кукулин - Машины зашумевшего времени

Период собственно эпического театра в творчестве Пискатора начался в 1924 году — сразу как монтажный — с постановки пьесы Альфонса Паке (1881–1944) «Знамена», о забастовке рабочих в Чикаго в 1880 году. Спектакль состоял из отдельных сцен, во время которых на сцене демонстрировались фрагменты кинофильмов, а с колосников спускались статистические таблицы и картины [408] Там же. С. 73. Пискатора обвиняли в заимствовании техники «монтажа аттракционов», введенной С. Эйзенштейном в спектакле 1923 г. «На всякого мудреца довольно простоты», но Пискатор утверждал, что в 1920‐х мало знал о советском театре и пришел к своим идеям независимо от Эйзенштейна. .

Сценическая техника Пискатора быстро эволюционировала и усложнялась. Его многочисленные эксперименты 1920-х стали возможными во многом потому, что режиссер обнаружил недюжинные таланты (как сказали бы сегодня) фандрайзера и находил щедрое финансирование для антибуржуазных постановок. В 1927 году он создал один из самых впечатляющих своих спектаклей — «Распутины, Романовы, война и восставший против них народ», сценарная основа была переработана из немецкого перевода новейшей на тот момент пьесы Алексея Толстого и Павла Щёголева «Заговор императрицы» (1927) — с учетом нашумевших воспоминаний посла Франции в Петрограде Жоржа-Мориса Палеолога «La Russie des Tsars pendant la grande guerre» (1922), которые произвели на Пискатора сильное впечатление [409] Пискатор читал их в оригинале или в немецком переводе. Русские издания: Палеолог М. Распутин: воспоминания / Пер. c фр. Ф. Ге. М.: Девятое января, 1923; Он же. Царская Россия накануне революции [отредактированные дневники] / Пер. с фр. Д. Протопопова и Ф. Ге. М.; Пг.: Госиздат, 1923. .

Характерно, что в дневниковых записях склонный к эффектному стилю Палеолог называет историю «драматургом». Этому метафорическому отождествлению было суждено большое будущее в эстетике авангарда, к которому Палеолог, впоследствии обладатель кресла № 19 во Французской академии, не имел никакого отношения [410] «Императрица и ее зловещая подруга (А. Вырубова. — И.К. ) в слезах перед распухшим телом развратного мужика, которого они так безумно любили и которого Россия будет проклинать вечно, — много ли создал драматург-история более патетических эпизодов?» ( Палеолог М. Царская Россия накануне революции. С. 270). Впрочем, ср. фразу Гегеля, которую Маркс, процитировав в своей работе «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта», превратил в крылатое выражение — о том, что всякое событие в истории повторяется два раза, сперва как трагедия, потом как фарс. . В 1960-е годы отдаленно похожие метафоры были актуализированы в формулировках наподобие такой: «Эйзенштейн, как и Маяковский, и Брехт, и Пикассо, был среди тех художников, которые сделали пружиной действия, конфликтом, сюжетом произведения искусства саму историю» [411] Зоркая Н. М. С. М. Эйзенштейн // Зоркая Н. М. Портреты. М., 1966. С. 79. .

«Театрально-историческая» метафорика предполагает именно кризис традиционной сюжетности, на смену которой приходит конструирование сюжета нового типа — из фрагментов и лейтмотивов, прообразами для которых становятся исторические события, не имеющие очевидных начала и конца, открытые в будущее.

В спектакле о Романовых и Распутине была применена «сегментно-глобусная сцена» (термин Пискатора): посреди сцены возвышалось огромное полушарие с двумя рядами откидных люков [412] Оно было сделано из белого, очень прочного, «аэростатного» шелка, натянутого на металлический каркас. . Оно вращалось и по очереди представляло зрителям отдельные сцены спектакля, разворачивавшиеся на двух уровнях — внутри сфера была двухэтажная [413] Пискатор Э. Указ. соч. С. 153–164. Сценография «Распутина» подробно восстановлена Марианной Мильденбергер и Эдной Мак-Коун: Mildenberger M., McCown E. «Rasputin»: A Technical Recreation // TDR: The Drama Review. 1978 (December). Vol. 22. No. 4. Workshop Issue. P. 99–109. Там же см. фотографии сцен из спектакля. . Одновременно на экранах, которые спускались с колосников, демонстрировались кинофрагменты — художественные, снятые специально для спектакля, научно-популярные, с комментариями к биографиям действующих лиц и фактическим аспектам российской истории, и политические, объясняющие — с коммунистических позиций — смысл происходящих исторических событий (инженеры по заказу Пискатора разработали специальный синхронизатор для киноаппаратов, установленных в разных частях зала [414] Mildenberger M., McCown E. Op. cit. ). Столкновение и сопоставление кинематографических и театральных сцен и комментариев стало театральным эквивалентом монтажной эстетики.

«Я увидел, — писал Пискатор, — что нельзя объяснить ни одной малейшей политической интриги, ни одного шахматного хода Распутина без того, чтобы не обратиться к английской политике в Дарданеллах или к военным действиям на Западном фронте. Во мне жило навязчивое представление о земном шаре, на котором тесно переплетались все события, определенным образом связываясь друг с другом» [415] Пискатор Э. Указ. соч. С. 156. .

В 1934 году Эзра Паунд опубликовал сборник стихотворений «Одиннадцать новых Cantos». Впоследствии вошедшие в него произведения он включил в окончательную редакцию «Cantos» как раздел «Кантос Джефферсона — Nuevo Mundo». Основные сюжеты этих Cantos взяты из американской истории XVIII–XX веков, но одно из стихотворений в значительной части является переводом канцоны Гвидо Кавальканти «Donna mi priegha», написанной около 1290 года [416] Пробштейн Я. Указ. соч. . В этих стихотворениях создается образ всеобщей политической связи, о которой говорит и Пискатор, политически — радикальный оппонент Паунда. Только Пискатор сделал одним из своих главных персонажей Распутина, а Паунд — Бэзила Захароффа (1849–1933), международного авантюриста, политического лоббиста и торговца оружием. О Захароффе говорили, что в конце XIX — начале XX века он подпитывал военные конфликты, чтобы продавать оружие обеим сторонам. Именно с Захароффа Паунд начинает в «Canto XVIII» свою галерею отрицательных персонажей, символизирующих ад, называет этого авантюриста Зеносом Метевски — одним из имен, под которыми, как считалось, Захарофф осуществлял свои тайные операции.

Чтобы показать, как именно Паунд строит эту связь с помощью монтажных приемов, необходимо привести длинную цитату.