Бен Орлин - Математика с дурацкими рисунками. Идеи, которые формируют нашу реальность

Но зачем себя сдерживать? Введите 1000 разрядов.

Или, того лучше, миллион разрядов.

Черт возьми, в конце концов вы можете просто соединить конечные точки прямой линией.

Последний график — воплощение налоговой системы, где с увеличением дохода на один цент налоговая ставка поднимается на ничтожно малую величину. Нет никаких разрядов; налоговая ставка плавно меняется с каждым новым атомом дохода. Переход есть везде, и поэтому парадоксальным образом его нет нигде.

При такой системе график всего уплаченного налога будет выглядеть примерно так {75} :

Уклон растет постепенно. Здесь нет недифференцируемых точек. График гладкий, как ход немецкого автомобиля, который разгоняется на автобане.

Если посмотреть на историю американского подоходного налога, мы увидим похожее ускорение. За первую половину XX века налог прошел несколько стадий: вначале неконституционное предложение, затем пробный эксперимент, далее — необходимость военного времени и, наконец, основной механизм финансирования правительства. В 1939 году, на заре Второй мировой войны, подоходный налог платили менее четырех миллионов американцев. К 1945 году — уже более 40 млн. Налоговые сборы росли соответствующим образом: от $2,2 млрд в начале войны до $25,1 млрд в конце. Сегодня различные подоходные налоги, федеральные и установленные правительством каждого штата, приносят $4 трлн долларов в год — почти четверть экономики страны.

Когда подоходный налог вырос в 1942 году, правительство поручило Уолту Диснею создать короткометражный фильм, который вдохновит американцев платить налоги. Министр финансов потребовал придумать нового мультипликационного персонажа, но Уолт Дисней настоял на том, чтобы привлечь крупнейшую звезду компании на тот момент. И вот больше 60 млн американцев увидели на киноэкранах патриотический порыв налогоплательщика («Эй, парень! Не бойся Оси́ — налоги внеси!» {76} ), в роли которого выступил не кто иной, как Дональд Дак [237].

Должно быть, мультфильм сработал, потому что два года спустя предельная налоговая ставка для самых богатых достигла исторического пика: 94 %. В других странах ее подняли еще выше. В 1960-е подданные Великобритании с наиболее высоким доходом платили налог с предельной ставкой 96 %, что побудило «Битлз» начать свой величайший альбом [238]с песни «Налоговый инспектор» и следующих язвительных строк:

Позволь мне сказать, как оно будет:

Одна двадцатая тебе, девятнадцать — мне [239].

Самая необычная история о высоких предельных налоговых ставках произошла — угадайте где? — в Швеции. Я не буду рассказывать ее сам и предоставлю слово детской писательнице Астрид Линдгрен, которая в 1976 году опубликовала в вечернем таблоиде Expressen сатирический рассказ на основе собственного жизненного опыта [240]. Героиню зовут Помперипосса, она живет в стране Монисмания. Некоторые граждане были возмущены «репрессивными налогами», которые поддерживали на плаву это государство всеобщего благоденствия. Но Помперипосса, несмотря на то что налоговая ставка на ее доходы составляла 83 %, ни на что не жаловалась. Вместо этого она довольствовалась своими 17 % и, «переполненная радостью, продолжала двигаться вприпрыжку по дороге жизни».

Помперипосса (альтер эго автора, Линдгрен) сочиняла книги для детей. С точки зрения правительства, она была «владельцем малого бизнеса» и обязана была выплачивать «социальные отчисления работодателя». Но Помперипосса не понимала последствий, пока на них не указал ее друг:

— Знаешь ли ты, что предельная налоговая ставка на твои доходы в этом году составит 102 %?

— Что за чушь, — сказала Помперипосса. — Не бывает так много процентов.

Ибо она была не особенно знакома с Высшей Математикой.

Эта ситуация породила из ряда вон выходящий сценарий. Помперипосса была вынуждена выплачивать правительству каждый заработанный доллар целиком… плюс добавочные два цента. Как будто бы ожил старый кошмар перескока на новую ступень налоговой шкалы: чем выше заработок, тем хуже финансовое положение. Только вместо прыжка на новый утес, после которого все снова идет по накатанной, Помперипосса шагнула в зазеркалье и оказалась перед бесконечным спуском вниз. Чем больше книг она продавала, тем больше нищала.

— Во всех углах и закоулках пристроились эти жуткие детишки, они заполонили мир… Сколько денег принесет мне их катастрофическая тяга к чтению? — …Огромные жирные чеки нападали на нее, когда она меньше всего этого ожидала.

Из первых $150 000 заработка ей досталось $42 000. Но дальнейший доход не сулил ничего, кроме горя. Дополнительный заработок не просто испарялся; он уносил с собой часть ее сбережений. Заработав очередные $100 000, она целиком отдавала их в казну и уплачивала еще $2000.

В худшем случае, подумала Помперипосса, она заработает $2 млн. Если это случится, она останется с жалкими $5000. Помперипосса не могла в это поверить.

Она сказала себе:

— Милая моя старушка… Есть же десятичные разряды и всякое такое, наверняка ты где-то обсчиталась, тебе должно остаться 50 000.

Она проделала выкладки заново, но результат не изменился ни на йоту… Тогда она поняла, что сочинительство порочно и постыдно, если наказание за эту деятельность столь сурово.

История заканчивается тем, что все сбережения Помперипоссы ушли на выплату налогов, обеспечивающих всеобщее благоденствие. Заключительная фраза: «И она больше никогда-никогда не сочиняла книг».

Цифры в этой истории взяты непосредственно из жизни Линдгрен, и на их фоне самая высокая налоговая ставка в Швеции на сегодняшний день — всего-навсего 67 % — выглядит старомодно, как маслобойка.

«Помперипосса в Монисмании» всколыхнула Швецию, вызвав ожесточенные дебаты, которые помогли противникам социал-демократической партии нанести ей первое поражение на выборах за 40 лет [241]. Линдгрен, долгие годы поддерживающая социал-демократов, продолжала голосовать за них, несмотря на свои обиды.