Бен Орлин - Математика с дурацкими рисунками. Идеи, которые формируют нашу реальность

Теоретически, если бы голоса выборщиков распределялись пропорционально на основе прямого голосования, ни одна партия не получила бы преимущество. Как будто оба дуэлянта сложили оружие. (Левая верхняя клетка на диаграмме.)

Однако это отнюдь не устойчивое равновесие. Как только противник отбросит свой револьвер, вы тут же можете снова подобрать свой. Если все штаты следуют одному и тому же принципу, мы скоро оказываемся в нижней правой клетке диаграммы, где, разумеется, сегодня пребывают 96 % штатов [250].

По описанию Коллегии выборщиков у вас могло сложиться впечатление, что границы штата имеют значение. Что пользоваться одинаковыми водительскими правами означает состоять в особом родстве {79} . Но законодатели действуют иначе. Выбирая систему «все или ничего», они делают то, что лучше для партии, даже если это означает маргинализацию штата.

Например, вот итоги десяти последних выборов в Техасе:

Действовать по принципу «победитель забирает все» — это все равно что вывесить на границе штата огромный билборд: «Неважно, что думают местные избиратели: здесь всегда побеждают республиканцы!». В соответствии с ним 55 % ничем не хуже 85 %, а 45 % ничем не лучше 15 %. Этот принцип означает, что выборы заканчиваются, не успев начаться, и у обеих партий нет поводов подстраивать свою политику под интересы местных граждан, чтобы завоевать их голоса. Зачем тратить ресурсы, если это ничего не изменит?

С другой стороны, вот как выглядели бы итоги выборов, если распределить голоса выборщиков пропорционально:

Теперь небольшие колебания в прямом голосовании оказывают существенное влияние на распределение голосов выборщиков. Если бы Техас хотел, чтобы его избиратели имели свою долю в игре, он бы должен был распределять голоса выборщиков пропорционально, так что дополнительный голос одного техасца в самом деле повышал бы шансы кандидата на победу. Это дало бы повод предвыборным кампаниям схлестнуться по-настоящему.

Почему так не происходит? Потому что законодатели не стремятся максимально повысить влияние волеизъявления каждого избирателя в своем штате. В первую очередь они не техасцы, или калифорнийцы, или канзасцы, или флоридцы, или вермонтцы.

Все они демократы. Все они республиканцы.

Результаты голосования Коллегии выборщиков в течение более чем ста лет совпадали с результатами прямого всенародного голосования, однако за последние двадцать лет они дважды друг от друга отличались. В 2000 году демократы победили во всенародном голосовании с отрывом 0,5 %, однако республиканцы имели перевес в пять голосов выборщиков. Там и там различие тоньше листа бумаги. В 2016 году несоразмерность увеличилась: демократы одержали победу во всенародном голосовании с перевесом 2,1 %, но республиканцы получили на 74 голоса выборщиков больше.

Получается, сейчас Коллегия выборщиков склоняется в пользу республиканцев?

Нейт Сильвер, статистический пророк наших дней в Коллегии выборщиков, нашел прекрасный метод для ответа на этот вопрос [251]. Он позволяет нам оценить преимущество в Коллегии выборщиков не только в исключительные годы наподобие 2000-го и 2016-го, но и на любых выборах. Процедура (которую я проиллюстрирую на примере выборов 2012 года) выглядит примерно так:

1. Ранжируйте штаты от «самого красного» до «самого синего».В 2012 году вначале идет Юта (республиканцы победили с отрывом в 48 процентных пунктов), далее Вайоминг, далее Оклахома, далее Айдахо… и так вплоть до Вермонта, Гавайев и, наконец, округа Колумбия (демократы опередили соперников на 84 пункта).

2. Промотайте перечень до середины и найдите «переломный» штат. Именно он позволил преодолеть порог в 270 голосов выборщиков, необходимый для победы. В 2012 году это был штат Колорадо, где демократы имели перевес в 5,4 процентных пункта.

3. Постепенно снижайте долю голосов победителя, пока выборы не сведутся почти к ничьей.На самом деле кандидат от демократов одержал уверенную победу в общенародном голосовании. Но теоретически он мог собрать на 5,4 % меньше голосов по всей стране и все равно победить благодаря одному-единственному избирателю в Колорадо. Поэтому давайте вычтем 5,4 % из его результата в каждом штате, чтобы смоделировать избирательную гонку ноздря в ноздрю.

4. Это новое, отрегулированное народное голосование показывает нам преимущество за счет Коллегии выборщиков.

Иногда партия-победительница наслаждалась преимуществом, в котором не нуждалась (например, в 2008 году). В других случаях ей удавалось преодолеть преимущество противника (например, в 2004 году). Однако самое поразительное — то, как «уровень вод» повышался и понижался на протяжении многих лет.

На последних десяти выборах пять раз преимущество было в пользу республиканцев и пять раз — демократов. В среднем преимущество работало на демократов, но составляло менее 0,1 %. Сильвер отмечает, что «нет почти никакой корреляции между тем, какая партия имеет преимущество за счет Коллегии выборщиков сейчас и какая будет иметь его четыре года спустя. Ситуация скачет туда-сюда в результате относительно тонких изменений в предпочтениях электората» [252].

В этом свете кажется, что результаты президентских выборов в 2000-м и 2016-м были случайными отклонениями. В параллельной вселенной по соседству с нашей республиканцы исходят желчью по поводу того, что Барак Обама дважды победил на выборах, хотя не набрал большинства голосов избирателей, в то время как демократы злорадно торжествуют по поводу своей электоральной неуязвимости.

Что же тогда делать с Коллегией выборщиков?

При всей своей математической сложности она добавляет случайности {80} . Она воспроизводит всенародное голосование, кроме тех случаев, когда (по своеобразным причинам) этого не происходит. Нет никакой возможности предсказать, на стороне какой партии окажется преимущество, пока ноябрь не станет у двора. В таком случае не должны ли мы упразднить эту систему?