Кирилл Привалов - Яды: полная история: от мышьяка до «Новичка»

Немчин не испугался, даже не вздрогнул – только словно остекленел, затаив дыхание. Выдохнул полной грудью, натужно выгнав воздух из легких, и бережно приподнял скрепленную медными пластинами крышку сундука. И запрокинул ее, выдержав заметную паузу. Перед взорами присутствующих предстали тесные ряды разноцветных, разнокалиберных склянок, заигравших цветными боками и гранями при свечах.

– Что сие значит? – не сдержал любопытства царь Иван.

– Poisons. Only poisons… – Высоким голосом ответил, сглотнув слюну, лондонский лекарь.

– Это яды. Только яды, великий государь, – услужливо перевел с английского Савин.

И ощутил, как по желобку на его спине предательски побежал под стеганым кафтаном холодный пот. Дипломату и политику, прошедшему, казалось бы, сквозь огонь, воду и медные трубы, стало страшно. Он запоздало почувствовал и опасность, которой подвергал всех в зале Малюта, если бы от его молодецкого удара разбилась хоть одна из склянок, и жуткий смысл этих слов, означающих предшествие новых испытаний для русской земли…

Сундук, привезенный Бомелиусом, новым «медикусом» царя, в посольском обозе из Европы в Москву, стал тем самым ящиком Пандоры, из которого разлетелись по Руси самые отъявленные яды. Если подсчитать количество жертв Ивана Грозного, уничтоженных отравлением, можно без угрызений совести прийти к выводу, что этот человек – по нормам сегодняшней цивилизованной жизни – с лихвой был бы достоин пожизненного заключения. Или – тройного, четвертного, как практикуют в Соединенных Штатах. Впрочем, современные медики и другие всевозможные эксперты, изучавшие русскую историю середины XVI столетия, утверждают, будто Иван IV был хроническим параноиком, чья болезнь заметно обострилась к тридцати годам. Это означает, что еще примерно четверть века страна жила в атмосфере разнузданной, ядовитой паранойи великого князя Московского, провозгласившего себя первым царем «всея Руси».

Заметки на полях

Ставший прообразом легендарной Синей Бороды французский средневековый маньяк барон Жиль де Рэ, который по очереди уничтожал своих жен, выглядит нежным мальчиком из церковного хора рядом с Иваном, не зря прозванным Грозным. Он не отправлял своих супруг на эшафот, как, скажем, его коллега английский король Генрих VIII. Нет, он их просто уничтожал ядом.

Первый раз Иван, еще великий князь Московский, женился, когда ему было шестнадцать, невеста – Анастасия Романовна Захарьина – была на три года моложе жениха. Долго она не прожила: не достигнув тридцати лет, была отравлена. Кем? Самим царем, который с годами начал считать свой брак династически невыгодным? Или царским окружением? Хотя сам факт отравления не вызывает ни малейших сомнений. Это можно понять из записок, оставленных немцем-опричником Генрихом Штаденом, который был при Московском дворе до 1576 года.

О насильственной смерти первой русской царицы писал церковным властям и сам Иван IV. Впрочем, он много лет использовал этот факт как повод для расправы с неугодными ему боярами. Так было ли на самом деле это отравление или нет? «Несомненно, было», – заявили эксперты-криминалисты, проведшие несколько лет назад исследования костных останков царицы и ее волос. По итогам анализов все стало очевидно: молодая женщина была отравлена сулемой – солями ртути. И ядовитый металл был введен, вопреки некоторым утверждениям, вовсе не с медикаментами (в псевдолитературе «научпоп» бытует версия о том, что царь перезаражал всех своих жен сифилисом). Царица не могла накопить столь значительную массу вредного вещества через лекарства и косметику.

Второй женой царя Ивана стала представительница одного из северокавказских народов – черкесская княжна Мария Темрюковна. Как писал об их брачной церемонии англичанин Джером Горсей: «Обряды и празднества, сопровождавшие эту женитьбу, были столь странными и языческими, что трудно поверить, что всё происходило в действительности».

Темпераментная царица из Кабарды, отличавшаяся неуёмной ревностью и замучившая царя нескончаемыми упреками, вскоре отправилась к праотцам вслед за своей предшественницей. И в этой смерти Иван Грозный не преминул обвинить царское окружение. Тем более что идею о том, как надо расправиться с ним, царю подсказала сама жена-горянка, отнюдь не отличавшаяся голубиным нравом. Мария, крещеная в Кремле в честь Марии Магдалины, посоветовала мужу по образу и подобию диких нукеров ее отца Темрюка создать опричнину – личную гвардию самодержца. Безнаказанную и не знающую пределов, подчиняющуюся исключительно самому государю. Ивану идея понравилась. Тем более что царь все время повторял обвинение боярам в отравлении Анастасии и в их намерении отравить его детей.

Руки у царя-отравителя были теперь совершенно развязаны, и тут еще в Москве – как по заказу – появился залетный английский маг и астролог. Тут необходимо небольшое отступление.

Русский посол Андрей Савин, опытный политический игрок, выручая Элизеуса Бомелиуса, сына нидерландских беженцев в Германии, из лондонской тюрьмы, куда он попал с подачи местного архиепископа за шарлатанство и долги, знал, что Иван Грозный «неровно дышит» к ядам. Царь регулярно травил не только тех, в ком видел своих потенциальных конкурентов, но и их семьи. Так, был под корень уничтожен род Старицких, последних удельных князей, ближайших родственников царской фамилии. Трудно верить русским летописцам той поры, мне кажутся более правдивыми заметки иностранных наблюдателей. И большинство из них уверено, что Старицких – князя Владимира, его жену и двух детей – отравили. Царь вызвал всю эту семью к себе в Александрову слободу и поставил перед ними на стол чашу с ядом: «Слыхал я, хотели вы меня отравить. А теперь вот сами пейте».

И «гости дорогие» выпили – молча, не ропща, до дна.

Тиран ввел в практику новые правила. Теперь служилые люди в обязательном порядке давали перед крестом клятву Грозному: «Мне над государем моим царем и над царицею и над их детьми, в еде, питье и платье, и ни в чем другом лиха никакого ни учинять и не испортить, зелья лихого и кореньев не давать и не велеть никому давать, и мне такого человека не слушать, зелья лихого и кореньев у него не брать; людей своих с ведовством, со всяким зельем и кореньем не посылать, ведунов и ведуний не добывать на государское лихо…» В каком еще государстве чиновники клялись на Библии, что не будут травить ядом своего правителя?

Лондонский лекарь Элизеус Бомелиус, ставший в Москве Елисеем Бомелием, почувствовал себя при дворе Ивана Грозного словно рыба в воде. И отравления в Кремле пошли, как снег в январе. В народе заговорили про «лютого волхва», по чьей воле «на русских людей царю возложи сверепство , а к немцам на любовь преложи ». Бомелий не только лечил царя, составлял для него гороскопы, но и приготовлял яды по заказу Ивана Грозного. Особенно ему было по душе умение Бомелия насылать смерть на людей в заранее указанное, точное время. Как писал историк и писатель Николай Карамзин, создатель монументальной «Истории государства Российского»: «Злобный клеветник Бомелий составлял губительное зелье с таким адским искусством, что отравляемый издыхал в назначенную тираном минуту».