Хайдер Варрайч - Современная смерть. Как медицина изменила уход из жизни

Я стоял рядом с ее кроватью, а она продолжала смотреть кулинарное телешоу, которое показывали по телевизору за моей спиной. Это была хрупкая женщина в огромных очках; ее руки были искривлены артритом, но волосы были изящно уложены, как после парикмахерской. Если можно так выразиться, она казалась слишком спокойной, и эта ситуация была непривычной для всех нас.

— Вы бы хотели, чтобы мы кому-то позвонили?

— Нет.

— Есть ли у вас какие-то незавершенные дела?

— Нет.

— Важны ли в вашей жизни религия или духовность? — спросил я, и она посмотрела на меня так, будто не верила своим ушам.

— Нет.

— Не хотели бы вы побеседовать со священником?

— Нет.

Она никуда не спешила и внимательно следила, как блондинка на телеэкране потягивает свой коктейль и пробует десерты. Некоторым людям нужна вся помощь, какую мы только можем предложить. Они хотят, чтобы мы держали их за руку, молились вместе с ними, обсуждали их сны, смотрели их фотографии, пробовали их еду, ходили с ними по коридорам и мечтали, чтобы боль ушла прочь. Однако есть и те, кто в нас совсем не нуждается, кто готов к смерти до такой степени, как будто это единственное, что он по-настоящему умеет делать. Многие из величайших достижений человечества возникли из страха — в качестве примеров можно назвать религию, медицину и юмор. Тем не менее человек, который смотрит смерти в лицо с абсолютной невозмутимостью — это все равно зрелище, которое радует сердце и свидетельствует о безграничной силе, сокрытой в каждом из нас.

Смерть всегда была семейным делом. Однако произошедшая со смертью метаморфоза изменила и роль семьи в судьбе медленно умирающего человека. Учитывая увеличение продолжительности жизни, в наше время люди часто становятся основными опекунами {3} 3 Русское слово «опекун», за неимением лучшего, используется в этой главе не в юридическом смысле, а в значении «близкий человек, несущий бремя ухода за больным». — Прим. ред. своих родителей, когда сами готовятся выйти на пенсию. Несмотря на огромные изменения, смерть по-прежнему редко происходит в изоляции, а значит, затрагивает и множество людей, которые окружают умирающего.

На первый взгляд все больничные палаты выглядят одинаково. Те же белые простыни и полотенца, анонимные фотографии и мягкая обивка на стенах, пакеты с физиологическим раствором и свисающие катетеры. Пациенты тоже в конечном итоге похожи один на другого в своих светло-голубых больничных сорочках, тапочках на нескользящей подошве и с «больничной» прической, когда волосы стоят вертикально из-за того, что человек так долго прикован к постели. То же относится и к докторам с их пейджерами и медицинскими халатами, карманы которых набиты ручками и бланками, так что больным остается только гадать, каким человеком является тот или иной специалист. Однако если приглядеться повнимательнее, можно немало узнать о пациентах просто по тому, как выглядит их палата.

Некоторые не приносят с собой почти ничего. Обычно это означает одно из двух: либо пациент был госпитализирован в срочном порядке, либо это его первая госпитализация. Я знаю это только лишь потому, что видел, как хорошо подготовлены пациенты, часто лежащие в больницах. Едва оглядев палату такого больного — все эти запасные пижамы, хорошо хранящиеся лакомства и пузырьки с шампунями, — можно сказать, что патология сделала из него «профессионального пациента». Некоторые из них ведут дневники, в которых подробно фиксируют все аспекты своего здоровья, делая пометки о ежедневном объеме мочи, походах в туалет, кровяном давлении, уровне сахара и прочих важных параметрах.

Мне регулярно бросается в глаза такая деталь: некоторые взрослые пациенты берут с собой в больницу крупные мягкие игрушки. У таких людей, как правило, имеется и пушистое покрывало с изображением единорога или чего-то подобного. Наличие этих игрушек обычно означает какое-то тяжелое заболевание. Часто это пациенты с безнадежной зависимостью от обезболивающих препаратов и явными признаками психиатрической и психологической нестабильности. Как выяснилось, я не одинок в своих наблюдениях: по результатам исследования, проведенного в 1990-е годы Национальным военно-медицинским центром имени Уолтера Рида, наличие мягких игрушек у кровати больного является четким признаком пограничного расстройства личности [392] Labbate LA, Benedek DM. Bedside stuffed animals and borderline personality. Psychol Rep . 1996; 79 (2): 624-26. . В другой работе было показано, что судороги психиатрической природы встречаются у взрослых людей «с синдромом плюшевого мишки» в три раза чаще, чем настоящие эпилептические припадки [393] Cervenka MC, Lesser R, Tran TT, Fortune T, Muthugovindan D, Miglioretti DL. Does the teddy bear sign predict psychogenic nonepileptic seizures? Epilepsy Behav . 2013; 28 (2): 217-20; Schmaling KB, DiClementi JD, Hammerly J. The positive teddy bear sign: transitional objects in the medical setting. J Nerv Ment Dis . 1994; 182 (12): 725. . В литературе описан случай тридцатилетней женщины, которая при поступлении в больницу привезла с собой семнадцать плюшевых коал, каждая из которых олицетворяла одного из ее бывших психотерапевтов [394] Stern TA, Glick RL. Significance of stuffed animals at the bedside and what they can reveal about patients. Psychosomatics . 1993; 34 (6): 519-21. .

На прикроватных тумбочках тоже разбросано много подсказок. Религиозные символы, вроде фигурок младенца Иисуса или миниатюрных семисвечников, дают представление о духовной жизни пациента. Книги, которые люди берут с собой в больницу, также могут немало объяснить — многие больные раком читают книги, написанные теми, кто победил эту болезнь. Если книга мне знакома, я часто обсуждаю ее с пациентами. На стенах или на мягкой обивке можно найти другие зацепки. Открытки от друзей и родственников способны стать ключом к пониманию круга общения пациента. Фотокарточки — окно в какой-то день его жизни, где он обычно счастлив, улыбается и окружен своими близкими.

Когда я зашел в палату Кристины, мой взгляд сразу упал на стоящую около ее кровати рамку со свадебной фотографией. Проработав всю жизнь в правительственных учреждениях, она только ближе к сорока годам встретила и полюбила своего теперь уже мужа. Спустя еще немало лет они решили пожениться, но вскоре после свадьбы Кристина начала быстро терять вес. МРТ выявила опухоль в яичниках. Кристине удалили матку, фаллопиевы трубы и яичники, однако фрагменты опухоли остались в ее теле и продолжили расти. После того как первая химиотерапия была признана безуспешной, опухоль начала препятствовать проходимости ее кишечника. Сейчас Кристина лежала в больнице, проходя терапию второй линии: совсем недавно став женой, она боролась за свою жизнь.

Однако, глядя на нее, вы не смогли бы и вообразить, через что она прошла. Это был самый светлый человек из всех вокруг, всегда оптимистично настроенный и никогда не высказывающий жалоб. Врачам и медсестрам даже приходилось уговаривать ее признаваться, когда она испытывает боль. Она говорила, что не хочет быть ни для кого в тягость. Ее улыбка в палате ничем не отличалась от той, что была запечатлена на свадебной фотографии, сделанной меньше года назад. Но Кристина была лишь одной половиной этой фотографии. Вторая половина, которая становилась все более важной, сидела на стуле у ее кровати или в комнате ожидания, а иногда в тревоге ходила по коридорам, пытаясь получить ответы на свои вопросы. Этой второй половиной был муж пациентки, основной представитель ее большой семьи. Бесстрашные опекуны, постоянно находящиеся при пациентах, могут рассказать вам о них гораздо больше, чем любой предмет в палате.