Макс Пембертон - Доверьтесь мне. Я – доктор

Миссис Майчек требуется помощь с мытьем и одеванием, ну и иногда по дому. Из-за частых падений она подпадает в категорию повышенного риска и нуждается в медицинском присмотре. Все это связано с проблемами со здоровьем, но она не подпадает под критерии программы с государственным финансированием, потому что услуги, в которых она нуждается, считаются «персональным уходом». Вот так и получается, что человек, работавший всю жизнь, плативший налоги в Национальную службу здравоохранения, а потом ставший инвалидом, оказывается участником лотереи, в результате которой может быть вынужден платить за необходимый уход в зависимости от уложений, действующих в его регионе. Все это мало способствует стремлению работать и откладывать деньги.

Пятница, 2 июля

Максина от восторга крепко вцепляется в мою руку.

– Доктор Палаши мне только что рассказал. Поверить не могу!

Глаза у нее огромные, как блюдца.

– Я ужасно рада, что его вывели на чистую воду!

Похоже, Максина только-только узнала про стычку Руби с Любимчиком в буфете и его ниспровержение.

– Я чувствовала, что что-то происходит. Он ходил такой пришибленный, это все заметили. Уже не порхал туда-сюда по больнице, тряся перед всеми своей ширинкой, – говорит она, откидываясь на спинку стула и, словно школьница, крутя локон на пальце. – Честное слово, он ни одной юбки не пропустил! Вот почему я его всегда ненавидела.

– По-моему, он вообще никому не нравится, что меня не удивляет, с учетом его поведения, – отвечаю ей, разыскивая нужные снимки.

– Только не пойми меня неправильно, я ненавидела его вовсе не потому, что он не попробовал со мной. Но вообще, он ко мне ни разу не прикоснулся, никогда не заигрывал, да что там – не подмигивал даже! Это меня ужасно выводило из себя, вот же мелкий засранец! Ну скажи, разве со мной что-то не так? – спрашивает она, громко фыркнув.

Я, однако, решаю, что оглашать сейчас весь список будет грубовато, и предпочитаю промолчать.

Понедельник, 5 июля

Считается, что у докторов должна быть фантастическая память. Ее тренируют в университете, нагружая нас невероятным количеством фактов и цифр, которые затем требуется как-то припомнить на экзаменах. Конечно, все забывают длиннющие столбцы бесполезных латинских названий уже по дороге от экзаменационной аудитории до ближайшего паба. Однако это неплохая подготовка, ведь когда ты станешь интерном, все будут считать, что ты должен помнить кучу деталей из биографии и истории болезни каждого пациента. Свидетельством тому ежедневные обходы, когда консультант ожидает, что я готов с ходу выложить ему любые сведения про человека, лежащего перед ним на койке.

Миссис Хьюз поступила к нам с пневмонией пару недель назад. Благодаря антибиотикам ей быстро стало лучше, но у нее есть хроническое заболевание – артрит, сильно подточивший ее суставы. Из-за него она уже 5 лет прикована к постели. От боли она принимает морфин, позволяющий кое-как двигать теми суставами, которые еще действуют. Лечив пневмонию, мы были вынуждены сократить количество обезболивающих, которые она получает, и боль вернулась обратно. На прошлой неделе доктор Пайк решил, что нам нужно вызвать специалиста по контролю над болью, чтобы тот ее осмотрел. Соответственно, мне было поручено связаться с доктором Бруком, тем самым специалистом.

Казалось бы, человек, специализирующийся на контроле над болью, должен избавлять людей от страданий. Однако это стремление на интернов не распространяется. Как только он взял трубку, на меня обрушился град вопросов: я начал судорожно припоминать нужные цифры, одновременно копаясь в записях в карте. «Ее уже осматривал ревматолог? Кто ее ревматолог? Какой у него номер факса?» – сыпал он, не давая мне времени ответить. «Ну давайте, вы же хотите, чтобы я ее осмотрел? Или нет?»

Вопросы продолжались. Все катилось под откос. Слава богу, Джилл, физиотерапевт, оказалась поблизости и, сообразив, что мне нужна помощь, начала сама листать карту, пока я держал оборону по телефону. Благодаря нашим совместным усилиям он согласился-таки прийти осмотреть миссис Хьюз. Вдохновленный таким успехом, я попросил Джилл тоже заглянуть к миссис Хьюз и посмотреть, может ли физиотерапия ей помочь, а потом связался еще и с ревматологом, который пришел и назначил ей новые лекарства. Мало того, мне удалось вызвать к ней специалиста по трудотерапии.

Сегодня, когда я проходил мимо палаты миссис Хьюз, Джилл высунулась в дверь.

– Тут кое-кто хочет с тобой поговорить, – подмигнула она.

Я вошел в палату: миссис Хьюз сидела в постели и делала упражнения с большим резиновым мячом. Я ее едва узнал. Перемены были впечатляющие.

– Огромное спасибо вам, Макс, за вашу помощь. Столько специалистов заходило меня проконсультировать, я теперь чувствую себя гораздо лучше, – сказала она.

Потом похвасталась новыми лекарствами, которые ей выписали, и показала некоторые упражнения, которым ее научила Джилл.

– Даже не знаю, как вас благодарить, – повторяла она.

– Ну что вы, я с удовольствием!

Я выходил из палаты с чувством, о котором раньше мог только мечтать и с которым теперь постепенно осваивался: чувством удовлетворения от хорошо выполненной работы.

Вторник, 6 июля

Мы с Руби сбегаем на перекур после обхода. Ее пациенты-алкоголики по-прежнему невыносимы.

– Один сегодня плюнул в меня, потому что я запретила ему пить виски в палате. Женщина, которая лежит рядом, швырнула в него газетой и велела держать себя в руках, – с ухмылкой рассказывает она. – У него гангрена, и хирургам, скорее всего, придется отрезать ему ногу, так что особо сердиться на него я не могу.

Мы стоим, прислонившись к деревянному поддону, который кто-то бросил возле стены за мусорными баками. У Руби срабатывает пейджер, и она испускает стон.

– Чего еще им надо? – возмущается она. – Я себя чувствую школьной учительницей, которой надо держать детишек в узде.

На самом деле, в ее отделении всего пара пациентов с алкогольной болезнью печени, остальные лежат с заболеваниями, никак не связанными со злоупотреблением спиртным. Однако алкоголики создают больше всего проблем.

– Двое из них подрались, – сообщает она, вернувшись из отделения скорой помощи, куда ходила звонить. – Один разбил другому голову, и меня зовут его осмотреть, как будто у меня других дел нет.

Она проглядывает длинный список, который начеркала во время обхода на листке бумаги.

– Вряд ли им особо плохо, раз они находят силы вставать с кроватей и драться.

По спине пробегает холодок, я оборачиваюсь. Снова, словно материализовавшись из воздуха, возле нас возникает женщина в белом халате. На этот раз, однако, она ничего не говорит, только пристально смотрит на нас пару мгновений, и уголок ее рта едва заметно приподнимается вверх в отдаленном намеке на улыбку. Потом она исчезает. Мы с Руби, торжествуя, отправляемся за кофе, чтобы отпраздновать победу.