Стивен Кёрли - В моих руках [Захватывающие истории хирурга-онколога и его пациентов, борющихся с раком]

Даже наиболее опытные игроки, зарабатывающие гольфом себе на жизнь, достаточно часто ошибаются, в результате чего мяч оказывается в самых неожиданных местах. Это может быть пляж, именуемый «песочной ловушкой»; крыша; высокая трава, которая, кажется, притягивает к себе мячи, лес (интересное и потенциально опасное место, где можно легко покалечиться, достаточно просто неудачно попасть под мяч, отскочивший от дерева) или даже пруд.

Я не очень хорош в гольфе. Мне кажется, крайне странным тратить несколько часов драгоценного времени в попытках загнать в лунку маленький мяч, на пути которого то и дело возникает трава, деревья или земельные участки людей, которым не посчастливилось находиться рядом с полем. Но каждую весну я соблюдаю священную традицию. Мы с тремя друзьями-хирургами из Чикаго, которые страдают от долгой холодной зимы на берегу озера Мичиган, едем в Лас-Вегас. Все наши грехи в Городе Грехов (Лас-Вегас – Прим. переводчика) заключаются в игре в посредственный гольф, поедании неимоверного количества красного мяса и бесчисленном количестве сальных шуточек, над которыми мы смеемся так сильно, что возвращаемся на работу изрядно охрипшими.

Посредственный гольф обязательно подразумевает потерю десятка – другого мячей в пустынных или скалистых участках ландшафта, разрезающих бесконечную гладь горизонта. Если кто-то из нас набирает 100 очков – это становится поводом для праздника. Победитель покупает всем присутствующим напитки по окончании игры. Все в нашей компании когда-то занимались спортом, но не гольфом. Признаться, я не нахожу в себе смелости назвать гольф спортом. Трудно назвать «спортивной активностью» занятие, в котором у тебя есть личный шофер и специально отведенное место, где ты можешь перекусить или выпить прохладительный напиток. А езда между площадками на специальном гольф-каре – это что, такое упражнение?

Несколько лет назад во время очередной поездки в Лас-Вегас мы попали в очень сложный для нашей команды гольф-турнир. Мы даже были вынуждены воспользоваться услугами мальчишки-ассистента, чего раньше никогда не случалось. На первой лунке он вежливо пытался объяснить нам, как правильно делать замах и в какую сторону мы должны целиться. Мы переглянулись и продолжили размахивать клюшками так, как привыкли. После первых мячей, приземлившихся крайне далеко от того места, где они должны были оказаться, мы объяснили мальчику: «Твоя основная задача сегодня – это помочь нам найти как можно больше мячей после того, как мы раскидаем их во все стороны». «Понял, играем!» – ответил он. Отличный спорт! Я думаю, что мальчугана очень заботили потенциальные чаевые.

Иногда пациенты спрашивают меня, собираюсь ли я поиграть в гольф после очередной операции. Почему-то люди считают, что доктора проводят за этим занятием львиную долю своего свободного времени. Возможно, кто-то из нашей братии так и делает, но точно не я. Объясняя это своим пациентам, я зачастую упоминаю, что меня зовут на хорошую игру только в случае, если необходимо утоптать газон. Стоит признать, что моя манера комментировать все подряд, включая собственные неудачные попытки, крайне раздражает серьезных игроков. Для нашей компании вполне привычно сказать: «Классный удар, далеко полетел!» Проблема в том, что это «далеко» может значить «за пределами поля». Вообще у нас есть свое определение для мяча, оказавшегося за пределами поля. Мы обычно комментируем это так: «В яблочко!»

Несколько лет назад один из пациентов спросил, играю ли я в гольф. В ответ я объяснил, что это случается редко и я совсем не профессионал. Хорошо помню этот диалог.

– Какой у вас уровень, Док?

– Я бывал в клубах, знаю, что там есть мячи и специальные поля.

– Понятно, – ответил пациент, смеясь.

Из вежливости я задал встречный вопрос пациенту. Он оказался настоящим гольфистом: бывшим участником и инструктором Профессиональной Ассоциации Гольфа. Я был удивлен, но предложил сначала обсудить его заболевание. Больной, естественно, согласился.

Впервые мы повстречались с ним и его женой через 3 года после постановки изначального диагноза. Карциноидная опухоль холедоха (общего желчного протока) – достаточно редкий рак для 30-летнего мужчины. Первичное новообразование было удалено, но, как это часто случается в случае нейроэндокринных опухолей, в печени появился метастаз. Изначальная операция заключалась в удалении холедоха и присоединении печеночных желчных протоков к петле кишечника. Затем следовало шесть недель лучевой терапии. Облучение основания печени – не самая безопасная процедура. Не зря говорят, что «благими намерениями выстлана дорога в ад», – лучевая терапия, призванная предотвратить рецидив, осложнилась кровотечением в двенадцатиперстной кишке. К счастью, после интенсивного лечения и антацидов ситуация разрешилась.

На первую встречу гольфист принес результаты КТ, выявившей наличие маленьких очагов опухоли в печени. По снимкам нельзя было однозначно судить о рецидивировании рака. У пациента не было и признаков карциноидного синдрома. После проведения повторного исследования мы решили продолжать наблюдение и не принимать активных шагов до появления более серьезных симптомов растущей опухоли.

За следующих пару лет ничего не изменилось. Мы по-прежнему наблюдали несколько мелких очагов на снимке печени, но они не росли и не меняли своей формы. Пациент все также играл в гольф и отлично себя чувствовал. Анализы крови не показывали повышения онкомаркеров. Все было стабильно. Мужчина чувствовал себя хорошо. Мы продолжали наблюдать.

У больных раком могут возникнуть и другие проблемы со здоровьем. Спустя 8–9 лет наблюдения у гольфиста сильно заболела челюсть. После посещения врача пациенту был установлен диагноз «дисфункция височно-нижнечелюстного сустава» (это место, где нижняя челюсть соединяется с черепом). Боль продолжала усиливаться, поэтому была назначена КТ головы и шеи. Мне позвонила его жена и рассказала, что он поступил в больницу с расслоением правой сонной артерии. Это означает, что внутренняя стенка сонной артерии (той, которую мы используем, чтобы прощупать пульс на шее) слегка надорвалась. Когда это происходит, кровь может проникнуть в пространство между внутренней и наружной стенками сосуда, вызывая сужение или его полную окклюзию, что может стать причиной серьезного инсульта. Это было бы кошмаром для любого, не говоря уже об активном гольфисте-профессионале.

К счастью, никаких последствий, кроме локальной боли из-за расслоения, у пациента не наблюдалось. Боль в челюсти была вызвана нехваткой кровоснабжения мышц и других тканей нижней челюсти. Проблема с артерией была выявлена и симптомы исчезли. Жена гольфиста поинтересовалась, может ли расслоение артерии быть связано с карциноидной опухолью. У меня не было ответа, я никогда не встречал таких проблем у больных с нейроэндокринным раком, но пообещал провести небольшое исследование.