Александр Чепурнов - Вирусолог: цена ошибки

Алексей уже начал набирать воздух, чтобы сказать все, что думает по этому поводу, как пьяница, в очередной раз качнувшись, широко развел руками, словно говоря: «Каких только чудес на свете не увидишь», произнес: «Бон апети!» и, приветливо помахав рукой, пошел на выход, никого больше не трогая. Даже не знающим французского было понятно, что пожелали приятного аппетита. Все-таки доброта спасет мир. И чего на него злился? Сейчас даже в мельцеровском боксе от этого воспоминания стало теплее.

В отличие от парижской истории, есть совсем не хотелось. Немного поковырявшись в тарелках после ухода Барменталя, Алексей составил их в передаточный шлюз и помаячил в окошко, что можно забирать. Вскоре хлопнула дверь, в предбокснике завозились, замачивая тарелки в хлорамине. Однако, против ожидания, медсестра не ушла, а открыла дверь в бокс и потихонечку вошла, встав у порога. Респиратор закрывал бо ́льшую часть лица, но эти глаза он узнал бы из тысячи. Ведь просил же Барменталя жену сюда не пускать. Нельзя ей видеть то, что будет, если что-нибудь начнется. И тем более нельзя ухаживать. Это не инфаркт. Любящий человек недостаточно осторожен.Зачем же детей сиротить?

– Очень рад тебя видеть. Как дети?

– Все слава богу.

– Я знал, что все равно уговоришь Барменталя пропустить тебя. Ты кого угодно уговоришь. Поэтому, пожалуйста, поклянись детьми не приходить сюда. Даже в корпус не заходить ни при каком развитии событий. Как только станет ясен исход, я сам тебе позвоню. Очень прошу, дай слово не приходить. Обещаешь?

– Не могу.

– Я тебя детьми молю. Они еще маленькие. И они в нашей жизни главное. Обещай не приходить.

– Хорошо.

– Иди. Я тебя целую и люблю. Иди. Долгие проводы – лишние слезы.

Слезы, и до того предательски поблескивающие над респиратором, потекли ручьем. Жена вышла и вскоре появилась в окне, выходившем в коридор. Алексей прижался губами к стеклу напротив губ жены и замер, закрыв глаза. Открыв их и дождавшись, когда это сделает жена, не отрывая от стекла, он наклонил голову вправо-влево, вправо-влево. Глаза жены смещались в противоположном направлении. В первые годы после женитьбы они часто так играли. Сейчас пришло время вспомнить.

Ну все. Разнюниваться нельзя. Он осыпал жену воздушными поцелуями и требовательно помахал – иди. Если начнется болезнь, это их последнее свидание. Сам ушел на кровать, закрылся одеялом с головой и лежал, вспоминая их свадьбу в дикой сибирской деревушке, где он оказался в экспедиции. Гусеничный вездеход довез их до загса после маршрута по таежным болотам, где они отбирали пробы. У них было лишь пять минут, чтобы сменить грязную полевую одежду на светлые свитера и чистые брюки: платья все равно не было. Съездили, расписались, выпили шампанского – вот и вся свадьба. И уже столько лет друг за другом как за каменной стеной.

Опять лязгнула дверь. Ага, «Чип и Дейл спешат на помощь». Барменталь пришел поднимать тонус. Он вошел, виновато поглядывая, и не знал, с чего начать.

– Не переживай, – сказал Алексей, – я еще не встречал человека, которого бы она не убедила в том, что ей надо.

– Она у тебя классическая русская жена.

– Точнее, жена в классическом русском воспитании. Национальность – это не только специфический геном, но и аура страны, где человек вырос. В Израиле это просто в глаза бросается. Таксист-репатриант из Грузии уже через 20 минут твой друг и предлагает сделать небольшой крюк (в пол-Израиля), потому что ему позвонили на мобильный и надо бы выручить какого-то знакомого, у которого что-то произошло. Репатриант из Украины бурчит, что в магазине сала нормального не купишь, и волнуется, что москали все-таки оттяпают Крым. Выходцы из Латинской Америки – типичные латинос, из Америки – американцы, а из России – русские, со всеми национальными атрибутами, хотя все как бы евреи. Потом их потомки будут израильтянами.

Хотя, если говорить о русскости, в моем понимании русские – это уже далеко не русичи или славяне. Курносый нос – это не славянское, а осталось от монголо-татарского нашествия, как и манера сидеть на корточках во время отдыха. Европейцы никогда не будут отдыхать на корточках, зато это нормально в Монголии, Средней Азии и у нас в России. А ведь за этим стоит физиология. И пришла она к нам оттуда, из нашествия. Вороватость и лизоблюдство тоже. И, может быть, самое вредное – отсутствие внутреннего пиетета перед национальной элитой. В глаза заглядывать и заискивающе улыбаться – это да. Мчаться наперегонки, выполнять любой бред, думая про себя «Ну и козел», – тоже запросто. И ладно бы партократ при Брежневе – могли снять с должности. Но доярка из-под коровы: «Я под глубоким впечатлением от доклада генерального секретаря», когда тот уже толком двух слов связать не мог, – она-то чего боялась? Теперь вот у нас демократия и свобода слова. А что-нибудь изменилось? Зато, как только отошел от дел, – ату его и всех, кто рядом. Разрешили жечь помещиков – разграбим всех подряд и тех, кто помогал всем окрестным селянам, тоже. Раскулачивать? Пока всех, кто имеет хоть полушку, не перебьем. Они инициативные и труженики? А нефиг жить лучше меня! Если я хочу жить как все, но вкалывать не хочу, выход один – обрубить всех под свой уровень. Коллективизация потому и победила, что опиралась на это.

Я думаю, что русские так активно захватывали территории и приращивали империю потому, что инициативному, а у нас их много, проще было уйти на новое место, чем пробить пробку «не высовывайся» на родине. Благо северные и восточные районы заселены слабо и позволяли расползаться. А уж когда набрали демографическую динамику – пошли на юг. И до момента демографического перелома успешно ассимилировали Среднюю Азию, Кавказ, Крым. Демографическая активность вообще много столетий позволяла преодолевать все проколы. Татары побили – нарожаем. Иван Грозный повырезал или Петр I повыскреб на войны и стройки – снова нарожаем. А уж если дадут передышку, как при Александре III, – так нарожаем, что за несколько десятилетий всю Сибирь заселим. Мы бы и сталинский погром вместе с войной быстро зализали, но пришла цивилизация. И сегодня стандартная ситуация: один внук – два родителя – четыре деда. Пирамида вниз головой. За внимание родителя не конкурируют семь детей. Любое внимание, в том числе требование что-то выполнить, тем более за похвалу. Сегодня взрослые конкурируют за внимание ребенка, предупреждая каждый его промах, и вырастить ответственное поколение в этой ситуации невозможно. Это и в лаборатории хорошо видно. Поведение одного аспиранта и каждого, если их пять-десять, отличается как день и ночь.

– Ну и что за выход ты бы предложил?