Александр Чепурнов - Вирусолог: цена ошибки

– Ты, в общем-то, правильно понял. Со второго дня кровь положительная по ПЦР, но ты же знаешь, что это не гарантия болезни.

Описано и бессимптомное носительство.

– Описано, но маркеры, свидетельствующие о невосприимчивости, неизвестны. Что-то мои не звонят про комплемент. Тоже, наверное, картина безрадостная. Ничего тебе не передавали?

– Нет. Давай сейчас подробнее обсудим, что известно про болезнь, стараясь не отвлекаться, как вчера, на интересные, но менее актуальные проблемы. Кстати, все хочу тебя спросить. Как считаешь, вся истерия, которая раскручивается вокруг биотерроризма, – это серьезно?

– Более чем. Пока речь шла о биологическом оружии, я считал, что это вопрос взаимного изматывания и сдерживания СССР и Запада.

Некоторые с западной стороны уже тогда называли это биотерроризмом, но это неправильно. Правильнее говорить о неконвенциональном оружии, заниматься которым каждая сторона считала необходимым, имея информацию об усилиях другой. Но хотя разрабатывались боеприпасы и рецептуры, изучались закономерности распространения аэрозолей, было очевидно, что вряд ли стороны пустят разработки в ход даже в случае войны. В современной динамичной войне не всегда целесообразно стрелять ракетой за 100–500 километров, имея в виду, что результат, то есть инфекция, разовьется через три-пять дней.

Конечно, это может быть эффективно против укрепленных районов и в ряде других случаев. Но все понимают, что и по тебе таким же сразу шарахнут, поэтому вероятность мала. Давай сначала сформулируем, что такое биологическое оружие. В моем понимании здесь два компонента.

Есть биологическое оружие как патогенная для цели (человека, сельхозяйственных животных или растений) биологическая частица, фиксированная на носителе, повышающем ее устойчивость в аэрозоле и эффективность проникновения в органы дыхания. И есть биологическое оружие как вооружение – то есть средство доставки патогенной биологической частицы к цели. Над этим и работали основные противоборствующие стороны, создавая более устойчивые и вирулентные формы микроорганизмов. Вот так это выглядело и было, скорее, фактором сдерживания, ну и предметом серьезных научных изысканий. С окончанием холодной войны интенсивные исследования в основных противовостоящих странах свернули. Теперь мне очевидно, что это была серьезнейшая ошибка ведущих стран.

– Почему?

– Потому что это дало серьезные преимущества тем странам, которые не были втянуты во взаимные проверки и прочие разборки. И что там творится, мы теперь не знаем. Наука – саморазвивающийся процесс, и в каком направлении двинется мысль ученых, вовлеченных в такие исследования, предугадать сложно.

– А что там можно еще придумать? Ну рецептуру эффективнее или селекционировать более вирулентный штамм той же Эболы, ну чуму или сибирскую язву антибиотикоустойчивую…

– Там такого можно наваять – мало не покажется. Банальные, тысячелетия сопутствующие человеческому организму симбионты, живущие в носоглотке, кишечном тракте, как те же лактобактерии, которые иммунная система не распознает как врага, можно превратить в смертельный патоген. Над этим еще 20 лет назад думали. Но вернемся к тому, о чем ты спросил. Совсем другая история при биотеррористической атаке. Раньше термин «террор» употреблялся обычно для характеристики политики насилия и устрашения, применяемого диктаторскими или тоталитарными режимами по отношению к гражданам своей страны, насилие со стороны сильного – то есть государства. Вообще, этот термин вошел в употребление в период Великой французской революции для обозначения репрессивной политики, проводившейся якобинцами. У нас в Гражданскую был красный террор. Впоследствии термин приобрел универсальное значение и стал использоваться для обозначения мотивированного насилия с политическими целями. И сейчас это чаще насилие со стороны слабого – оппозиции. Терроризм – это метод, посредством которого организованная группа или партия стремится достичь провозглашенных ею целей преимущественно через систематическое использование насилия для нагнетания страха, нестабильности. Такие действия всегда носят публичный характер и воздействуют на общество или власть.

– И почему все так поменялось? То власти террорезировали население, а теперь небольшая часть населения всех держит в страхе.

– У цивилизованных государств появились новые понятия: политкорректность, несоизмеримые потери, презумпция невиновности. В государстве, готовом уничтожить террористов, не считаясь с потерями, взять контрзаложников из числа родственников и расстреливать, не учитывая реальной вины всех стоящих рядом, терроризм не приживется из-за неэффективности. Такое государство не запугаешь: себе дороже выйдет. Что бы делал тот же Басаев в Буденновске, если бы с ним не премьер переговоры вел, а подвезли несколько фургонов с родственниками и начали их растреливать? Кто может себе позволить бо ́льшую аморальность, тот и терроризирует.

А биотерроризм называется так только потому, что средством устрашения выступает тот или иной патоген. Это может быть бактерия, например, чума, туляремия или сибирская язва. Либо токсический продукт жизнедеятельности микроорганизма, например, ботулотоксин. И хотя против всего этого есть эффективные вакцины и средства лечения, те же антибиотики, за счет внезапности применения может быть достигнут значительный поражающий эффект. Что касается вирусных агентов, здесь ситуация еще хуже. Против многих грозных вирусов нет вакцин либо они в стадии одобрения. И даже если появятся, это будет иметь позитивное значение лишь в отношении вторичной инфекции, то есть ее дальнейшего распространения. Никто не будет проводить масштабной вакцинации просто так, на всякий случай. Здесь, кстати, становится возможной и другая разновидность биотерроризма. Угрозами применения того или иного агента против гражданского населения территории различных стран можно спровоцировать правительство на масштабные расходы по производству вакцины и проведению массовой вакцинации. Характерна ситуация с натуральной оспой. Вакцина против нее эффективна, но очень реактогенна и дает некий процент инвалидизации и даже смертей. Особенно теперь, при огромном числе иммунодефицитных людей. Вакцинация миллионов людей сама по себе приведет к тысячам пострадавших и даже погибших. Поэтому сейчас пришлось сосредоточиться на разработке новых вакцин или схем иммунизации для снижения вреда без потери эффективности.

– Ну ты прямо как лекцию читаешь.

– А я много думал над этим, потому так складно говорю.

– И что же делать в такой ситуации?