Стивен Джонсон - Карта призраков [Как самая страшная эпидемия холеры в викторианском Лондоне изменила науку, города и современный мир] [litres]

24Подробнейший обзор открытия холерного вибриона, в том числе биографическая сводка о Пачини, доступен в «Интернет-архиве Джона Сноу» Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе по адресу http://www.ph.ucla.edu/EPI/snow/firstdiscoveredcholera.html.

25«Он обратился к председателям Королевских коллегий врачей и хирургов, а также Общества аптекарей и призвал их написать своим членам по всему королевству, попросив «давать в любом случае, который находится в круге наших полномочий, настоящее наименование смертельной болезни», чтобы эту болезнь записывали в местных реестрах, на основе которых Фарр собирал свою статистику. В то же время Фарр составил «статистическую нозологию», в которой были даны определения 27 смертельных болезней; ими должны были пользоваться местные архивариусы, записывая причины смерти. Так, например, дизентерия («излив крови») была отделена от диареи («жидкий стул, понос, боли в кишечнике»). Фарр также составил список «синонимов» и «провинциальных терминов», под которыми болезни могли быть известны в той или иной местности. От имени Главного архивного управления рассылались письма, в которых описывались навыки, необходимые для местных архивариусов, а также инструкции для корабельных капитанов, описывавшие их обязанности». Halliday 2000, р. 223.

26Цитата в Vinten-Johansen et al., р. 160. Авторы оставили следующий поучительный комментарий к самой фразе: «Использование Фарром того же бэконовского термина, которым сам Сноу воспользовался в своей первой публикации, указывает на важность гипотезно-дедуктивного метода для некоторых медиков того поколения. В лаборатории ученый может провести «ключевой эксперимент», в котором два образца помещают в одинаковые условия, за исключением одного изучаемого фактора. Результаты опыта могут в точности сказать экспериментатору, верна ли теория, только вот Лондон не был лабораторией».

27Во многих отношениях «великий эксперимент» Сноу с городскими поставщиками воды является более впечатляющим – и, возможно, даже более убедительным – примером медицинского расследования, чем случай на Брод-стрит. Подробнее об этом читайте Vinten-Johansen et al., рр. 254–282.

28Мэйхью мог рассуждать на эти темы и весьма философски, языком, поразительно опередившим свое время: «В Природе все движется по кругу – постоянно меняется, но все равно рано или поздно возвращается к началу. Наши тела постоянно разлагаются и снова восстанавливаются – собственно, сам процесс дыхания является разложением. Животные питаются растениями, а нечистоты животных – пища для растений. Угольная кислота, которая исходит из наших легких, является ядом, если ее вдохнуть, но для растений это не только важная часть воздуха, но и пища. С той же чудесной экономичностью, что характерна для всего Божьего творения, было предначертано, что все, что не подходит для поддержания жизни в высших организмах, лучше всего адаптировано, чтобы придавать жизненных сил низшим. То, что мы выбрасываем как отходы, они употребляют как питание. Растения – не только мусорщики Природы, но и ее очистители. Они удаляют нечистоты из земли и дезинфицируют атмосферу, чтобы она стала пригодна для дыхания высших существ. Без растительных творений животные просто не могли бы существовать. Растения не только изначально подготовили землю для жизни людей и животных: и по сей день они продолжают делать ее обитаемой для нас. Именно поэтому их природа полностью противоположна нашей. Процессы, которые дарят нам жизнь, уничтожают их. Процессы, с помощью которых мы дышим, вызывают у них гниение. То, что выбрасывают наши легкие, усваивается их легкими – то, что выбрасывают наши тела, поедают их корни… Соответственно, в любом хорошо управляемом Государстве одним из самых важных соображений должно стать создание быстрых и эффективных способов переноса человеческих нечистот в те места, где они могут нести плодородие, а не разрушение. От этого зависит и здоровье, и богатство страны. Если вырастить два колоса пшеницы на том месте, где раньше рос только один, – это польза для всего мира, то, конечно же, убрать то, что одновременно и позволит нам сделать вышеупомянутое, и очистить воздух, которым мы дышим, и воду, которую пьем, – это наверняка еще большая польза. Собственно, мы подарим обществу не только двойной объем питания, но и двойное здоровье, чтобы лучше насладиться им. Только сейчас мы начинаем это понимать. Вплоть до настоящего времени мы думали только об избавлении от нечистот – идея их использования даже не приходила нам в голову. Лишь после того, как наука рассказала нам о зависимости одних творений Божьих от других, мы начали понимать, что то, что казалось нам хуже, чем бесполезным, на самом деле – капитал Природы, богатство, отложенное на нужды будущего производства». Mayhew, р. 160.

29Еще один визионер по имени Уильям Хоуп считал, что новые «канализационные фермы» могут привлечь посетителей, став своеобразными курортами: «Лондонские красавицы могут выехать из города, чтобы восстановить утраченные силы под конец сезона, и… возможно, даже послушать лекцию о сельском хозяйстве, которую будет читать сам фермер, одновременно попивая его сливки и наслаждаясь приятным ветром». Halliday 1999, р. 133.

30В романе Марселя Пруста «По направлению к Свану» запах печенья вызывает у главного героя длинный и очень подробный поток воспоминаний. – Прим. пер.

31Том Кох дает очень точный и красноречивый обзор некоторых статистических и картографических исследований, проводившихся для доказательства теории миазмов в тот период, в том числе и работы о высотах, написанной Фарром. В большинстве случаев, по наблюдениям Коха, исследования были весьма тщательными и внутренне непротиворечивыми, пусть и поддерживали неверную в конечном итоге гипотезу. «Хотя миазматический вывод был неверен, обратная пропорциональность, которую использовали для доказательства, была корректна. То, что и Экланд, и Фарр упустили из виду истинный смысл корреляции, нельзя поставить в упрек ни самим ученым, ни картам, которые они составляли. Тогда шли дебаты о различных теориях болезни, различном восприятии города и различных предположениях, какие именно данные необходимы для эпидемиологического исследования. Нельзя упрекать ученого в том, что он был ограничен научными методами и знаниями своего времени». Koch, р. 126.

32Датировка этих расследований на самом деле неоднозначна. Сноу исследовал эпидемию на Брод-стрит в два этапа: сначала опрашивал жителей, пока болезнь еще свирепствовала, а затем провел более длительное исследование, длившееся несколько недель после окончания эпидемии и частично основанное на данных, предоставленных другими хирургами и врачами района. Возможно, Сноу узнал о пивоварне и работном доме во время второго расследования, хотя, учитывая, сколько народу работало в обоих учреждениях и как близко они располагались к колонке, Сноу, скорее всего, побывал в них еще во время эпидемии. В опубликованном отчете Сноу сухо отмечал: «На Брод-стрит неподалеку от колонки стоит пивоварня, и, узнав, что никто из ее работников не умер от холеры, я навестил мистера Хаггинса, ее владельца». Эта фраза находится в нескольких абзацах после рассказа о том, как он запросил «Еженедельные сообщения» в Главном архивном управлении после 2 сентября.