Рене Претр - Там, где бьется сердце. Записки детского кардиохирурга

И в моей области все непредвиденные обстоятельства и тайны, которые одно время окружали сердце, постепенно вытеснены надежностью и прагматизмом нашей науки. Под ее неумолимым натиском живое сердце вынуждено было сдать почти все свои тайны — для нашего блага и особенно для блага наших пациентов. Наши приборы вскрыли его желудочки и клапаны. Им удается расчленить каждую их часть. Их сила и потенциал измерены и посчитаны. Эти расчеты позволяют нам предложить лучшие из возможных способов лечения. Наука также позволяет нам обосновать надежный прогноз выживания. Наконец, она позволяет нам осмелиться заглянуть в будущее.

И все же в этом году лично я очень хотел бы, чтобы эта самая наука потерпела поражение. Я хотел бы, чтобы она ошиблась. Чтобы штормовое предупреждение, которое она постоянно передавала, не сработало. Я хотел бы вернуться в эпоху барометров и ласточек, в то время когда наши опасения, основанные на предчувствиях, часто иррациональных, не получали конкретного выражения.

Я всего лишь хотел бы написать красивый эпилог для Титуана.

В течение нескольких месяцев мы верили, что ошиблись в расчетах. Мы думали, что тяжелые тучи на его горизонте были оттеснены достаточно далеко, и теперь, когда они не несут такой угрозы, они не вернутся с громом среди ясного неба.

Мы думали, что волокна миокарда его сердца не сорвутся в штопор — в фибрилляцию. Что их элементарные сокращения не станут распыляться в разные стороны, сразу растеряв стройный порядок, создающий всемогущее единство, приливную волну, способную вбросить всю имеющуюся кровь в обращение.

Мы думали — или хотели думать, потому что и это нас в некоторой мере устраивало, — что его судьба ускользнет от наших мрачных предсказаний.

А потом — нет. Не тот случай.

К несчастью.

Непоправимому несчастью.

В начале сентября, то есть через четыре месяца после выписки Титуана, мы были потрясены известием, что его сердце перестало биться — ночью, просто так, без всяких предостерегающих знаков [21] В наши дни вокруг сердца был бы размещен хирургическим путем внутренний дефибриллятор — практика, которая в то время широко не применялась. Этот «часовой», возможно, сумел бы электрическим разрядом вернуть клетки его сердца к слаженной работе, когда началась фибрилляция желудочков — этот анархический ритм, который так опасен для ослабленных сердец и может убить их при каждом ударе пульса. — Прим. авт. .

Что Титуан покинул нас навсегда.

Эта смерть отдалась во мне сухим хрустом, словно сломалась засохшая ветка, и вернула меня в момент, когда я стоял в проеме двери, глядя на лунное гало, на трепещущие деревья, на их качающиеся вершины и ветви. В момент, когда равновесие моей вселенной содрогнулось от едва заметного толчка.

В тот вечер я искал ветер, предзнаменование, знак. Может быть, втайне, движение каких-то неуловимых сил, которые иногда руководят нашим инстинктом так же уверенно, как здравый смысл и все наши сложные научные заключения.

Но я их не нашел.

Цюрих,

2001–2012

Д3. Третий день жизни.

Жизни Юлии.

Юлии, у которой голубой, синюшный цвет лица.

Трехсантиметровый поперечный разрез на правой стороне шеи. Вскрытие яремной вены и прилегающей сонной артерии. Введение канюли через вену в предсердие. Вторая канюля — в артерии. Подключение аппарата искусственного кровообращения. Запуск. Немедленный рост показателей кислорода в крови. Губы и кожа розовеют.

Юлии срочно нужна функция «легкие» в аппарате искусственного кровообращения. Сердце у нее как раз хорошее. Оно нормальное, сильно сокращается. Проблема в ее легких: они не могут насытить кровь кислородом.

Юлия родилась три дня назад. Во время сложных родов она вдохнула жидкость (она называется мекониевой), в которой находилась в период внутриутробной жизни. К несчастью, эта жидкость токсична для клеток, которые выстилают альвеолы легких, и разрушила большое их количество. Начался сложный процесс обновления и восстановления этих клеток. При реакциях такого типа вода скапливается в поврежденных тканях, создавая отек, который тоже мешает газообмену между воздухом и кровью. Насыщение крови кислородом естественным путем становится все более ненадежным, и сейчас необходима дополнительная помощь, чтобы поддерживать жизнь Юлии до тех пор, пока ее легкие не восстановятся.

Ее противостояние с судьбой требует от нас меньшего вмешательства, чем обычно, так как в этом процессе регенерации легких мы скорее зрители, чем действующие лица. Здесь нет ничего, что наш скальпель мог бы исправить или ускорить. Как только наш аппарат заработал и была дана отсрочка, все карты перешли к Природе, которая должна самостоятельно обеспечить восстановление легких. Но наша статистика безжалостна: четверть детей с такой респираторной помощью все-таки в результате не выживают.

Случай Юлии, хотя он и экстремален — ее жизнь под серьезной угрозой — не создаст нам много этических проблем, потому что у нас почти нет поля для маневра, а наши решения однозначны: мы дадим ее легким разумное время для восстановления. После этого срока, если станет ясно, что легкие непоправимо разрушены [22] Пересадка легких в этом возрасте невозможна. — Прим. авт. , тогда… тогда мы прекратим искусственную поддержку, и так закончится ее жизнь.

О, эти этические проблемы! Такие частые в нашей работе, нередко сложные, порой — неразрешимые. Вот недавно был случай. Восемь человек — врачей и медсестер — собрались, чтобы обсудить судьбу «Бэби-боя» [23] Малыш, мальчик (англ.) — Прим. пер. . У него еще не было имени. Едва он появился на свет, мы сделали артериальную перфузию, чтобы поддерживать артериальный проток открытым и выиграть время для более точного диагноза и плана лечения. Уточнение! Да, речь шла именно об этом, поскольку проблема не ограничивалась сердцем. Бэби-бой появился на свет с другими тяжелыми врожденными пороками, касающимися, в частности, мозга. И именно они — страшное сочетание серьезной умственной отсталости, глухота и слепота, серьезные нарушения опорно-двигательного аппарата — удерживали нас от борьбы за его жизнь. Группа единогласно решила воздержаться от лечения. Затем нам предстояло сообщить об этом решении родителям и, если с их стороны не будет возражений, поддерживающая перфузия не будет продолжаться, позволив жизненно важному артериальному протоку закрыться.