Рене Претр - Там, где бьется сердце. Записки детского кардиохирурга

— Посмотрим, Титуан, посмотрим. Сейчас еще слишком рано. Нам нужно немного времени, но мы об этом думаем.

Мы начали программу сердечной реабилитации. Она близка к программе восстановления спортсмена после травмы и долгой недееспособности. Сердцу дают нагрузку, заставляют работать в течение нескольких минут, подходя к пределу его возможностей, затем убирают эту нагрузку, позволяя ему спокойно восстановиться. Эта циклическая работа постепенно интенсифицируется, и дней через десять мышца может уже самостоятельно поддерживать кровообращение без существенной поддержки медикаментов в течение нескольких часов. И вот мы готовы удалить искусственное сердце. Риск потерять Титуана на операционном столе по-прежнему велик, хотя нам и удалось существенно его снизить. Эта зловещая развязка, о которой мы неоднократно напоминали отцу, не поколебала его.

Во время подготовки мы, конечно, известили наше медицинское руководство о безнадежной ловушке, в которой мы оказались, так же как и о предполагаемом выходе, который нам оставался. Мы даже поставили в известность прокурора. Все они, явно немного успокоенные текущим улучшением, в итоге неохотно, но все же дали нам разрешение на эту крайне рискованную операцию.

Что касается меня, то, хотя краткие осмотры почти не оставляли мне времени на высокоумные философские размышления, у меня земля уходила из-под ног и наступало оцепенение всякий раз, когда я видел Титуана, баззаботно занимающегося своими делами. Особенно в те моменты, когда он, увлекшись книжкой, игрой или видеороликом или задавая какой-нибудь наивный вопрос, свойственный его возрасту, излучал ту невинную чистоту, которая присуща всем детям. Тогда я задавался неразрешимым вопросом: есть ли у меня вообще право так рисковать этой жизнью? И порой ему сопутствовало удивление, не столь жестокое — удивление от того, что вокруг царит такое спокойствие и мир, а между тем, возможно, назревает настоящая драма.

Я часто задавался вопросом, что чувствуют жители региона, где объявлено об урагане, когда бежать уже поздно, когда срок для укрепления фундамента давно истек. Конечно, я видел эти разрушительные грозы, которые за несколько часов уничтожали большую часть нашего урожая — а он обещал быть таким богатым. Иногда мы неслись, пытаясь опередить грозу, в жалкой попытке спасти хоть небольшой участок. И хотя ставки были не так высоки, как сегодня, эти предупреждения были ценны тем, что напоминали о некоторых основных истинах. Даже если Природа и терпит нас на своем обширном игровом поле, она остается здесь хозяйкой и, когда только пожелает, может напомнить нам этот очевидный факт, который мы так быстро забываем.

Штормовое предупреждение, которое мы какое-то время удерживали на расстоянии с помощью нашей аппаратуры, вернулось снова. Циклон, угрожающий Титуану, приближается, и какой бы достойной ни была наша попытка укрепить сердце, она напоминает мне наши прежние безнадежные забеги в попытках уменьшить потери. Я уже слышу, как гремит гром. Каким будет ливень? Какой ущерб он нанесет?

В операционной удаление аппарата оказалось трудоемким из-за спаек и шрамов, которые повлекла его установка. И все же наша ставка сыграла: сердце после реабилитации вполне справлялось с тем, чтобы самостоятельно обеспечивать кровообращение, даже если при этом приходилось тратить свои резервы. Мы закрыли грудную клетку с большим облегчением, так как сердечная недостаточность на операционном столе — весьма вероятный поворот — поставила бы нас в очень щекотливое положение. Я уже решил, что в таком случае, несмотря на возможное преследование со стороны отца, снова поставлю аппарат, даже если это решение только загонит нас еще глубже в колею. К тому же я не хотел бы, чтобы я или моя команда несли настолько прямую ответственность за такой провал.

Удивительно, но уже через одну ночь Титуан проснулся.

— Как ты себя чувствуешь? Не очень больно?

— Нет, спасибо, все хорошо.

Он не разделял нашего беспокойства. Конечно, он видел лишь внешний аспект проблемы, а именно: он избавился от этой огромной машины.

К нашему удивлению, следующие дни подтвердили, что идет функциональное восстановление сердца в поисках дополнительных сил. Очень многообещающий знак, который вернул нам немного надежды. Но вопросы относительно наших расчетов и прогнозов все равно остаются. Как и вопрос, не недооценили ли мы способности этого сердца.

Буря не разразилась. Кажется, она даже отступила. И все-таки небо вдалеке остается облачным и угрожающим для тех, кто знает его суть. Пусть Титуан повеселел, пусть его сердце проявляет отвагу, о которой я и не подозревал, но он продолжал меня беспокоить. Скорее по опыту, чем из предчувствия.

Что касается его родителей, то, хотя я и не стремился их избегать, я встречал их лишь случайно. Они сохраняли любезность. Я поинтересовался у медсестер, как они реагируют на эту новую ситуацию. Они заверили меня, что с их стороны нет никакого торжества перед фактом, что их ребенку действительно удается жить без аппарата и без трансплантации.

Титуан покинул отделение интенсивной терапии через десять дней после удаления насоса, а еще три недели спустя вернулся домой. Это было в мае, через восемь месяцев после его поступления к нам. Он вернулся без искусственного сердца и без нового сердца, без тех замен, которые казались нам такими необходимыми. Конечно, он должен был каждый день принимать солидное количество лекарств, и мы надеялись, что он и его родители будут очень щепетильны в этом вопросе. Раз-другой я спрашивал о его состоянии у Урса, который продолжал его наблюдать:

— Неплохо, хотя в плане возможностей сердца с момента выписки нет особого прогресса.

— Так он приезжает на осмотры?

— Да, ни одного не пропустил.

— И принимает лекарства?

— Да, я уверен. Он сам уже достаточно ответственный, да и его родители ни разу не отступили от правил в этом вопросе.

В моем детстве, в эпоху неточных прогнозов погоды, мы лихорадочно стучали по старому барометру и смотрели на небо в поисках знаков, предвещающих солнце или дождь, чтобы заняться покосом или отложить его. Пора начинать уборку урожая или подождать еще несколько дней, чтобы жатва была лучше? Напряжение партии в покер — то ли проиграешь все, то ли удвоишь выигрыш — заставляло нас беспокойно спать. Малейшее трепетание листвы вызывало тревогу. Инстинктивно мы принимались определять направление ветра, особенно опасаясь западного, он всегда приносил дожди. На следующий день мы благословляли или проклинали эти предупреждающие знаки, которые, впрочем, часто нас обманывали. Урожаи, которые должны были пасть под потоками воды с неба, стояли, пока не были скошены ножами нашей жатки, а другие, гордо высившиеся под безоблачным небом, вдруг рушились от разрушительной грозы, возникшей неизвестно откуда. Сегодня наука заменила прорицателей, народные приметы и молитвы, а также наблюдение за звездами, небом и ласточками. Сегодня прогнозы погоды практически не ошибаются.