Ричард Престон - Эпидемия. Настоящая и страшная история распространения вируса Эбола

Он взял несколько мешков, и она тоже. Они прошаркали обратно через промежуточную зону к двери шлюза, которая вела на 4-й уровень. Она взяла металлическую кювету с инструментами. Ей становилось жарко, и ее лицевая пластина запотела. Они открыли шлюзовую дверь и вместе вошли внутрь. Нэнси глубоко вздохнула и собралась с мыслями. Она представила себе, что пройти через дверь серой зоны на уровень 4 – это как космическая прогулка, за исключением того, что вместо выхода в открытый космос вы входите во внутреннее пространство, которое было полно давления жизни, пытающейся проникнуть внутрь вашего скафандра. В Институте люди постоянно заходили в помещения 4-го уровня, особенно гражданские смотрители животных. Но попадание в зону содержания для проведения вскрытия животного, умершего от неизвестного усиленного горячего агента, было немного другим. Это была очень опасная работа.

Нэнси сосредоточилась и взяла дыхание под контроль. Она открыла дальнюю дверь и прошла на горячую сторону. Затем она снова просунула руку в воздушный шлюз и потянула за цепочку в химическом душе. Это запустило в воздушном шлюзе цикл дезактивации, который должен был устранить любые горячие агенты, просочившиеся в воздушный шлюз, когда они проходили через него.

Они надели сапоги и пошли по коридору из шлакоблоков, волоча за собой обезьян. Воздух в скафандрах становился спертым, и им нужно было немедленно подключиться к сети.

Они подошли к холодильнику и положили в него все пакеты, кроме одного. Этот мешок они отнесли в комнату для вскрытия. Осторожно обойдя друг друга, они подключили воздушный шланг, и сухой воздух очистил их лицевые панели. Воздух грохотал где-то далеко за пределами защитных наушников Нэнси. Они натянули хирургические перчатки поверх перчаток скафандров. Она положила инструменты и контейнер с образцами на стол, пересчитывая их один за другим.

Троттер развязал несколько завязок на мешке для мусора и открыл его, и горячая зона внутри мешка слилась с горячей зоной комнаты. Они с Нэнси вместе вытащили обезьянку и положили ее на разделочный стол. Она включила хирургическую лампу.

Безоблачные карие глаза уставились на нее. Глаза выглядели нормально. Они не были красными. Белки были белыми, а зрачки – ясными и черными, темными, как ночь. Она могла видеть отражение лампы в зрачках. Внутри глаз, за глазами, не было ничего. Ни ума, ни жизни. Клетки перестали работать.

Как только клетки в биологической машине перестают работать, она уже не сможет снова запуститься. Начинается каскад распада, приводящий к беспорядку и случайностям. Кроме вирусов. Они могут отключиться и умереть. Затем, если они вступают в контакт с живой системой, они включаются снова и размножаются. Единственным «живым» созданием внутри этой обезьяны был неизвестный агент, и он был мертв на данный момент. Он не размножался и ничего не делал, так как клетки обезьяны были мертвы. Но если агент коснется живых клеток, клеток Нэнси, он оживет и начнет усиливаться. Теоретически он мог бы распространиться по всему миру в человеческом роде.

Нэнси взяла скальпель и разрезала живот обезьяны, делая медленный и нежный надрез, держа лезвие подальше от своих пальцев в перчатках. Селезенка была раздутой и жесткой, кожистой, как шарик копченой колбасы. Она не видела никаких кровавых изъязвлений внутри этой обезьяны. Она ожидала, что внутренности обезьяны превратятся в озеро крови, но нет, эта обезьяна выглядела нормально, она не истекала кровью. Если животное умерло от лихорадки Эбола, то это был не совсем явный случай. Она вскрыла кишечник. Внутри не было крови. Кишечник выглядел нормально. Затем она осмотрела живот. Там она обнаружила кольцо кровоточащих пятен на стыке желудка и тонкой кишки. Это могло быть признаком лихорадки Эбола, но это не был явный признак. Это также может быть признаком обезьяньей лихорадки, а не вируса Эбола. То есть, основываясь на визуальном осмотре внутренних органов во время некропсии, Нэнси не могла подтвердить присутствие вируса Эбола.

Тупыми ножницами она отрезала кусочки печени и прижала их к стеклянным предметным стеклам. Слайды и пробирки с кровью были единственными стеклянными предметами, допускаемыми в горячую зону, из-за опасности осколков стекла, если что-то сломается. Все лабораторные стаканы в комнате были сделаны из пластика.

Она работала медленно, держа руки подальше от тела, подальше от крови, насколько это было возможно, снова и снова ополаскивая перчатки в кастрюле с «Энвирохемом». Она часто меняла перчатки.

Троттер время от времени поглядывал на нее. Он удерживал тельце открытым и зажимал кровеносные сосуды, передавая ей инструменты, когда она просила их. Они могли читать по губам друг друга.

– Щипцы, – беззвучно прошептала она, указывая на них. Он кивнул и протянул ей щипцы. Они не разговаривали. Она осталась наедине со звуком своего дыхания.

Она уже начала думать, что у этой обезьяны нет вируса Эбола. В биологии нет ничего ясного, все слишком сложно, все запутано, и как только вы думаете, что понимаете что-то, вы снимаете слой и находите под ним более глубокие сложности. Природа совсем не проста. Этот зарождающийся вирус был подобен летучей мыши, летящей по небу вечером. Как только вам показалось, что он мелькнул в вашем поле зрения, он исчезает.

14:00, среда

Пока Нэнси Джакс работала с обезьянами, Си Джей Питерс находился в конференц-зале штаб-квартиры Форт-Детрика. В этой комнате на карту была поставлена карьера. Почти все люди в мире, которые понимали значение вируса Эбола, сидели за длинным столом. Во главе стола восседал генерал Расселл – высокий, крепкий на вид человек в военной форме. Он не хотел, чтобы встреча превратилась в борьбу за власть между центрами по контролю заболеваний и армией. Кроме того, он не хотел, чтобы этим занялся CDC.

Дэн Дальгард, одетый в темный костюм, казался сдержанным и холодным; на самом деле, он нервничал. Джин Джонсон, бородатый и молчаливый, сердито смотрел поверх стола. Там были чиновники из департамента здравоохранения Виргинии и из округа Фэрфакс. Фред Мерфи – первооткрыватель вируса Эбола, сотрудник CDC, которому позвонил генерал Расселл, – сидел за столом рядом с другим сотрудником CDC, доктором Джозефом Б. Маккормиком.

Джо Маккормик был начальником отдела специальных патогенов CDC, которым руководил Карл Джонсон, еще один открыватель вируса Эбола. Джо Маккормик был преемником Карла Джонсона – он был назначен на эту должность, когда Джонсон ушел на пенсию. Он жил и работал в Африке. Это был красивый, утонченный врач с вьющимися темными волосами и круглыми очками от Фиоруччи, блестящий, честолюбивый человек, обаятельный и убедительный, с быстрым, вспыльчивым характером, совершивший в своей карьере невероятные поступки. Он опубликовал крупные научные статьи по Эболе. В отличие от всех остальных, он видел и лечил людей, зараженных вирусом Эбола.