Ричард Престон - Эпидемия. Настоящая и страшная история распространения вируса Эбола

Сложилось так, что Джо Маккормик и Си Джей Питерс терпеть друг друга не могли. Между этими двумя врачами была вражда, которая началась много лет назад. Они оба прочесали самые темные уголки Африки в поисках вируса Эбола, и ни один из них не нашел его естественного укрытия. Как и Питерс, Джо Маккормик, очевидно, чувствовал, что теперь, наконец, он приближается к вирусу и готовится совершить эффектное убийство.

Встреча началась со слов Питера Ярлинга, который открыл штамм, сжигающий обезьян. Ярлинг встал и заговорил, используя карты и фотографии. Затем он сел.

Теперь настала очередь Дальгарда говорить. Он ужасно нервничал. Он описал клинические признаки болезни, которые видел в обезьяннике, и под конец почувствовал, что никто не заметил его нервозности.

Сразу после этого Джо Маккормик встал и заговорил. То, что он сказал, остается предметом споров. Есть армейская версия и есть другая версия. По словам армейцев, он повернулся к Питеру Ярлингу и сказал ему такие слова:

– Большое спасибо, Питер. Спасибо, что предупредили нас. Большие мальчики уже здесь. Вы можете просто передать эту штуку нам, прежде чем навредите себе. У нас в Атланте есть отличные защитные сооружения. Мы просто возьмем все ваши материалы и образцы вируса. Мы позаботимся об этой штуке.

Другими словами, армейцы считали, что Маккормик пытается представить себя единственным настоящим экспертом по Эболе. Они думали, что он попытается взять на себя управление вспышкой и захватить армейские образцы вируса.

Си Джей Питерс кипел от злости, слушая Маккормика. Он выслушал эту речь с растущим чувством возмущения и думал, что она была «очень высокомерной и оскорбительной».

Маккормик помнит кое-что другое.

– Я уверен, что предложил какую-то помощь или содействие в ситуации с животными в Рестоне, – вспоминал он, когда я позвонил ему. – Я не знаю, был ли какой-то конфликт. Если и была какая-то враждебность, то она исходила с их стороны , а не с нашей, по причинам, которые они знают лучше меня.

В прошлом Маккормик публично критиковал Джина Джонсона, армейского эксперта по Эболе, за то, что он потратил много денег на исследование пещеры Китум, а затем не опубликовал свои результаты. Маккормик выразил свои чувства так: «Они хотят рассказать вам о своих экспериментах, но способ рассказать о них людям – это опубликовать их. Это не необоснованная критика. Они тратят деньги налогоплательщиков. Кроме того, никто из них не проводил в поле столько времени, сколько я. Я был одним из тех, кто имел дело с человеческим случаем Эболы. Никто другой там этого не делал».

Вот что сделал Маккормик. В 1979 году в CDC (Центры по контролю и профилактике заболеваний) ЦКБ поступили сообщения о том, что Эбола вышла из подполья и вновь бушует в Южном Судане, в тех же местах, где она впервые появилась в 1976 году. Ситуация была опасной не только из-за вируса, но и потому, что в то время в Судане шла гражданская война; районы, где свирепствовала лихорадка Эбола, также были зоной военных действий. Тем не менее Маккормик вызвался собрать немного человеческой крови и привезти штамм живым в Атланту. Он прибыл в Судан в компании еще одного врача CDC по имени Рой Бэрон на легком самолете, управляемом перепуганными африканскими пилотами. На закате они приземлились на аэродроме возле деревни Занде. Пилоты слишком боялись, чтобы выйти из самолета. Темнело, и пилоты решили провести ночь в кабине, сидя на взлетной полосе. Они предупредили Маккормика и Бэрона, что отбудут на рассвете следующего дня. На поиски вируса было время только до рассвета.

Врачи закинули рюкзаки на плечи и пошли в деревню искать Эболу. Они подошли к глинобитной хижине. Жители деревни стояли вокруг хижины, но внутрь не заходили. Из хижины были слышны звуки человеческой агонии. Темный дверной проем вел внутрь. Они не видели, что происходит в хижине, но знали, что там была Эбола. Маккормик порылся в рюкзаке и нашел свой фонарик, но тот не работал, и он понял, что забыл взять батарейки. Он спросил у толпы, есть ли у кого-нибудь фонарь, и кто-то принес ему фонарь. Держа фонарь перед собой, он вошел в хижину.

Он никогда не забудет этого зрелища. Первое, что он увидел, были красные глаза, уставившиеся на него. Воздух в хижине был пропитан запахом крови. Люди лежали на полу на соломенных циновках. У некоторых были конвульсии – последняя фаза, после которой наступает смерть: их тела окоченели и дергались, глаза закатились, кровь хлынула из носа и потекла из прямой кишки. Другие впали в терминальную кому, были неподвижны и истекали кровью. Хижина была горячей зоной.

Он открыл рюкзак и достал резиновые перчатки, бумажную хирургическую одежду, бумажную хирургическую маску и бумажные ботинки, чтобы не промочить кровью свою обувь в крови. Одевшись, он разложил на циновке пробирки для крови и шприцы. Затем он начал брать кровь у людей. Он работал всю ночь в хижине на коленях, собирая образцы крови и заботясь о пациентах, как только мог. Бэрон работал рядом.

Где-то посередине ночи Маккормик брал кровь у старухи. Внезапно она дернулась и забилась в конвульсиях. Ее рука непроизвольно махнула, окровавленная игла выскочила из вены и вонзилась в большой палец Маккормика. «О-о-о», – подумал он. Этого было бы достаточно для заражения. Агент проник в его кровь.

На рассвете они собрали пробирки с сывороткой крови, подбежали к самолету и передали образцы пилотам. Вопрос был в том, что теперь делать самому Маккормику, получившему укол окровавленной иглой. Это было возможное заражение вирусом. У него, вероятно, было три-четыре дня до появления признаков Эболы. Должен ли он сейчас уехать из Судана и лечь в больницу? Он должен был принять решение: улететь с пилотами или остаться с вирусом. Казалось очевидным, что пилоты не вернутся позже, чтобы забрать его. Если он собирался уехать и оказать себе медицинскую помощь, то сейчас самое время это сделать. Но был и еще один фактор. Он был врачом, и те люди в хижине были его пациентами.

Маккормик вернулся в деревню вместе с Бэроном и весь этот день отдыхал в хижине. Вечером он и его коллега ужинали с местными представителями США, и за ужином Маккормик выпил по меньшей мере полбутылки скотча. Он стал разговорчивым, а затем отключился. Бэрон оттащил его в ближайшую хижину, посадил на циновку и перелил ему большое количество сыворотки крови, взятой у африканцев, выживших после лихорадки Эбола. Это могло помочь Маккормику справиться с вирусом. А могло и не помочь. В ту ночь, несмотря на выпитый скотч, Маккормик не мог заснуть. Он лежал без сна, думая об игле, вонзившейся в его большой палец, думая о том, что Эбола начинает бурно размножаться в его крови.