Джошуа Мезрич - Когда смерть становится жизнью. Будни врача-трансплантолога

Попросив Джейка взять отсасыватель, я слегка приподнял почку и увидел поток крови, струившийся из одного сосуда. Я даже слышал, как бежит кровь. Кровотечение было венозным. Я поместил палец на отверстие в вене подобно тому, как учил Лиллехай молодого Кристиана Барнарда более 50 лет назад.

Пока Джейк орудовал отсасывателем, мне удалось аккуратно поместить зажимы Алиса на почечную вену так, чтобы целиком не перекрыть ток крови внутри сосуда. Проблема заключалась в том, что боковая стенка этой тонкой короткой вены лопнула. Я не знал, почему это произошло, но, какой бы ни была причина, кровотечение было под контролем. Удивительно, но почка оставалась розовой и наполненной кровью. Она уже не производила мочу, но из всех проблем эта была самой незначительной.

Пока анестезиологи продолжали реанимационные мероприятия, я продумывал свои дальнейшие действия. В итоге решил зашить боковую сторону вены. Я наложил швы, снял зажимы и расслабился. Почка оставалась розовой, а вена мягкой. Все было в порядке. Я спросил анестезиологов, как дела: их численность сократилась всего до одного резидента и одного штатного сотрудника, что было хорошим знаком. Они быстро перелили пациентке 8 единиц крови, что, возможно, составляло весь объем крови в ее организме. Я осмотрел операционную: на полу, залитом кровью, валялись сырые губки. Я чувствовал, что даже мои брюки под халатом пропитались кровью.

В течение следующих дней мы наблюдали за этой молодой женщиной, как ястребы. Ее вывезли из операционной с установленной дыхательной трубкой и увезли в отделение интенсивной терапии. Я пошел поговорить с родственниками пациентки, которых медсестры снова собрали в комнате ожидания. Они выглядели обеспокоенными, но проявили понимание. Почка пациентки немного медлила, но постепенно ожила. Придя в себя, девушка разозлилась, что я наложил на разрез скобы: я счел неразумным тратить время на косметический шов после второй операции. Восстановительный период был нелегким, чего она не ожидала, но, когда я увидел ее у себя на приеме через 6 недель, она выглядела очень хорошо. Она вернулась к нормальной жизни – красивая молодая женщина с функционирующей почкой.

Девушка спросила, насколько близка она была к смерти. Я ответил, что она подошла к ней вплотную. Она поблагодарила меня и даже обняла. Сказала, что не винит меня в осложнениях. Девушка прекрасно себя чувствовала и была счастлива, что может жить без диализа. Она даже приподняла футболку, показывая мне скобы, и сказала, что гордится своим боевым ранением.

Сделал ли я что-то не так? Может быть. Изменил ли я что-то в своей работе после того случая?Возможно, я трачу больше времени на подготовку к операции, желая убедиться, что все идеально. Теперь я быстрее растягиваю вену, что позволяет мне меньше давить на почку, а также накладываю швы подальше от почки, где вена толще.

Еще я никогда, никогда не забываю телефон. Спасибо, Джейк, что спас жизнь моей пациентке. Если бы все сложилось хоть немного иначе, она могла бы умереть. Я бы чувствовал себя ужасно, а она лишилась бы целой жизни, которой сейчас наслаждается. Надеюсь, она никогда не вернется на диализ.

Новый Орлеан, январь 1964 года

Когда 38-летний хирург Кит Реемтсма впервые встретил Эдит Паркер, он знал, что она умирает. У Паркер, 23-летней чернокожей учительницы из маленького луизианского городка, практически отсутствовало мочеиспускание и была выявлена тяжелая почечная недостаточность в связи с первичным заболеванием почек. Она провела в больнице более двух месяцев, в течение которых была подключена к перитонеальному диализу – новшеству того времени. Однако диализ не мог стать долгосрочным методом решения ее проблем. К сожалению, для нее не нашлось потенциальных доноров среди родственников. Доктор Реемтсма предложил один очень рискованный вариант: пересадить пациентке две почки шимпанзе.

Харизматичный Реемтсма ранее успел завоевать себе репутацию любителя рисковать. Он учился в медицинской школе при Пенсильванском университете и окончил резидентуру в Колумбийском университете. После интернатуры он пошел в армию и во время Корейской войны служил на флоте и в морской пехоте. Многие из тех, кто знал его лично, продолжают думать, что именно он стал прототипом Пирса в сериале «МЭШ». Он приехал в Корею с мешком для обуви, полным скотча, и стал широко известен за свое остроумие и умение готовить первоклассный мартини. В 1957 году он прибыл в Тулейн, собираясь оставить свой след в мировой истории.

Доступно лишь немного информации о работе Реемтсма в области трансплантологии до его попыток ксенотрансплантации. Восьмого октября 1963 года он пересадил обе почки макак-резус 32-летней женщине с почечной недостаточностью. Хотя операция прошла хорошо, тело женщины отторгло эти почки, и они были удалены через 10 дней, а еще через два дня пациентка умерла от неизлечимой почечной недостаточности. Однако этот случай не остановил доктора Реемтсма. Он знал, что у человека с шимпанзе совпадает больше генов (согласно некоторым исследованиям, совпадение достигает 96–99 %), чем с макак-резус (лишь 90 % с небольшим). Итак, когда у 43-летнего портового рабочего Джефферсона Дэвиса диагностировали заболевание почек в терминальной стадии, возникшее на фоне гипертонии, и ему начали перитонеальный диализ, Реемтсма знал, что отсчет пошел. У Дэвиса была сердечная недостаточность из-за скопления жидкости, которое нельзя было контролировать краткосрочным диализом и ограничением количества потребляемой жидкости. В течение нескольких недель Реемтсма много раз беседовал с Дэвисом насчет возможности получения трансплантата у шимпанзе. Дэвид согласился на операцию, ведь у него не оставалось выбора.

У человека с шимпанзе совпадает большинство генов – согласно некоторым исследованиям, совпадение достигает 96–99 %.

Утром 5 ноября 1963 года Реемтсма пошел в Благотворительную больницу «и побрил шимпанзе, списанного из цирка за вспыльчивость». Это было достаточно крупное животное с группой крови, совместимой с группой Дэвиса. Затем Реемтсма привез примата в Тулейн и под анестезией удалил ему обе почки единым блоком, соединенные с аортой и полой веной. После этого он стал пересаживать их Дэвису: нижний конец аорты и полой вены он соединил с наружной подвздошной артерией и веной, а мочеточники по отдельности ввел напрямую в мочевой пузырь (эту технику Каррель разработал 50 лет назад, и мы до сих пор ее используем при пересадке детских почек взрослому пациенту). Дэвису назначили азатиоприн, стероиды и облучение – все иммуносупрессивные средства, доступные в то время. Самый острый период отторжения пришелся на четвертый день после пересадки, но лечение облучением и повышенными дозами стероидов оказалось действенным. Новые почки Дэвиса заработали, и 18 декабря, спустя полтора месяца после трансплантации, его выписали. Однако всего через два дня он вернулся в больницу с пневмонией, которая в итоге убила его через 63 дня после пересадки. На момент смерти его почки функционировали нормально без каких-либо признаков отторжения.