Линдси Фицхаррис - Ужасная медицина. Как всего один хирург Викторианской эпохи кардинально изменил медицину и спас множество жизней

Конечно, и речи не шло о том уровне гигиены, который мы ожидаем от больниц сегодня; уж точно это не относилось к Королевскому лазарету в тот год, когда Листер начал работать там. Поиск пути к пониманию природы воспаления и инфекции ощущался более важным, чем когда-либо.

За первый год в браке Агнес привыкла видеть дома лягушек. Одержимость мужа амфибиями началась в их медовый месяц. Прежде чем отправиться в четырехмесячное турне по Европе, молодожены остановились в доме дяди в Кинроссе – всего один день пути в карете, запряженной лошадью. Листер привез с собой микроскоп и, наловив лягушек недалеко от дядиной резиденции, обустроил лабораторию, чтобы начать серию экспериментов, которые, как он надеялся, помогут ему лучше понять процесс воспаления – этот предмет будет занимать его всю оставшуюся жизнь. К сожалению для Листера (хотя и к счастью для лягушек), амфибиям удалось сбежать, и по этому поводу в доме воцарился шум и бардак, потому как слуги разбрелись, пытаясь отловить лягушек. После того, как пара вернулась из медового месяца, Листер возобновил эксперименты – на этот раз в своей собственной лаборатории на первом этаже дома на Ратланд-Стрит. Он неустанно трудился рядом со своей прилежной женой. Агнес часто писала под диктовку, скрупулезным почерком занося наблюдения мужа в его лабораторные журналы. У них, словно в поговорке, действительно оставалось мало времени на что-либо, кроме учебы.

До этого времени Листер в основном исследовал мертвые ткани под микроскопом. Образцы он брал у пациентов, которых лечил в Королевском лазарете; в некоторых случаях даже сам выступал донором. Но что ему действительно было нужно, так это живые ткани, чтобы понять, как именно кровеносные сосуды реагируют на различные обстоятельства. Таков был решающий шаг в исследовании ухода за открытыми ранами и причин послеоперационных инфекций. Листер снова начал препарировал лягушек, на этот раз после поездки в Даддингстон-Лох к востоку от центра города, где закупил целую партию еще живых амфибий. Именно тогда он начал подбираться к разгадке тайны, которая терзала медиков на протяжении веков.

Исследования Листера были продолжением более ранних работ, проведенных его профессором Уортоном Джонсом, который наблюдал под микроскопом периферические кровеносные сосуды, используя в качестве образца полупрозрачные ткани крыльев летучей мыши и тканей от лягушачьих лапок. Как и его старый профессор, Листер признал, что замедление кровообращения через капилляры, казалось, предшествует началу инфекции. Он хотел понять, как воспаление влияет на кровеносные сосуды и кровоток в здоровых конечностях. В своей домашней лаборатории он разработал серию экспериментов, в которых наносил контролируемые и дифференцированные повреждения тканям лягушки, каждый раз измеряя диаметр кровеносных сосудов глазным микрометром. Листер помещал на ткань различные раздражители, начиная с теплой воды, которая по мере нагревания становилась все горячее, пока не достигала точки кипения. Затем Листер проверил эффект от воздействия на ткани хлороформа, горчицы, кротонового масла и уксусной кислоты.

Перфекционизм Джозефа Листера мешал своевременным публикациям его статей в журналах, но помог сформировать крепкий фундамент для революции в медицине.

Важнее всего было выявить роль, которую центральная нервная система играет в воспалении. Чтобы лучше понять это, Листер провел эксперимент на живой большой лягушке, удалив ее головной мозг, но не затрагивая спинной. (Факт экспериментов на живых животных для научных целей имел долгую историю в Великобритании. В 1664 году Роберт Гук – один из основателей Королевского общества и пионер в использовании микроскопа – привязал бродячую собаку к лабораторному столу и рассек грудь испуганного животного, чтобы заглянуть внутрь грудной полости и лучше понять процесс дыхания. Чего Гук не понял, прежде чем начать эксперимент, так это того, что легкие не были мышцами и что, разрезав грудь животного и повредив диафрагму, он нарушил способность собаки дышать самостоятельно. Чтобы сохранить животное в живых, Гук вставил полую трубку собаке в горло, а затем протолкнул в трахею. Более часа он накачивал воздух в легкие мехами, тщательно изучая, как органы расширяются и сокращаются с каждым искусственным вдохом. Все это время собака с ужасом смотрела на него, агонизируя, не в силах скулить и выть. Как и Гук, Листер рассматривал вивисекцию как необходимое зло в медицинской профессии, бесценное для текущих исследований и будущего спасения жизней пациентов.)

После того, как он удалил мозг лягушки, Листер заметил, что «артерии, которые ранее были довольно полными и передавали быстрые потоки крови, сузились настолько, что кровеносная система казалась осушенной, за исключением вен». В течение следующих нескольких часов Листер продолжал манипуляции со спинным мозгом, время от времени удаляя его кусочки, пока лягушка не умерла: «Кровь перестала качаться из-за слабости сердца». Он сделал вывод, что в отсутствие головного или спинного мозга артерии у лягушек не расширяются.

Листер решил представить результаты Королевской коллегии хирургов в Эдинбурге. Однако, когда подошло время презентации, он все еще не был полностью удовлетворен результатами экспериментов. Отец, который навещал молодую пару в Шотландии, вечером накануне выступления отметил, что речь Листера готова лишь наполовину и что «в трети ее придется импровизировать на ходу». Но при всей неподготовленности презентация была проведена без сучка и задоринки, а ее печатную версию опубликовали в Philosophical Transactions of the Royal Society .

В статье Листер утверждал, что «определенная доля воспаления, вызванная прямыми раздражителями, имеет важное значение для первичного соединения». Другими словами, следовало ожидать воспаления при рассечении тканей или переломе, когда рана стабильно оставалась открытой и вовлекалась в процесс естественного восстановления организма. Воспаление раны не обязательно предвещало сепсис. В противовес Уортону Джонсу, Листер утверждал, что сосудистый тонус лягушачьей лапки контролируется спинным и продолговатым мозгом, и, таким образом, воспаление может быть вызвано непосредственно центральной нервной системой. Проще говоря, Листер считал, что существует два вида воспалений: местные и неврологические.

В заключении Листер описал наблюдения за лягушками в ходе экспериментов, которые повторяли классические клинические травмы, такие как ожоги кипятком или хирургические разрезы. Эти ранние исследования имели решающее значение для будущей работы Листера по заживлению ран и влиянию инфекции на ткани. В конечном счете, он ошибочно предполагал, что существует два типа воспалений, однако такой новаторский подход помог лучше понять эффект, который воспалительный процесс оказывает на ткани. И, наконец, это имело значение для понимания того, почему в поврежденных тканях возникают условия для развития сепсиса.