Линдси Фицхаррис - Ужасная медицина. Как всего один хирург Викторианской эпохи кардинально изменил медицину и спас множество жизней

Печальная правда заключалась в том, что большинство женщин этой эпохи ждали слишком долго, чтобы обратиться за помощью, обнаружив образование в груди. На первых стадиях рака молочной железы опухоль относительно безболезненна. Операция же в свою очередь, представлялась болезненным вариантом, и женщины умирали, даже пережив ее, поскольку большинство хирургов не удаляли достаточно тканей, чтобы остановить развитие рака. Один из самых известных лондонских хирургов Джеймс Педжет сокрушался, что рак часто возвращается даже после того, как он отрезал зараженные ткани. «Все, что неправильно с точки зрения локализации, может быть удалено, – писал он, – но что-то остается и через некоторое время возникает снова, и болезнь возвращается в той или иной форме; обычно рецидив протекает хуже первоначального заболевания и имеет тенденцию к летальному исходу».

Риск того, что раковая ткань будет оставлена во время операции, был особенно высок в начале века, до анестезии, когда столь мучительную процедуру нужно было проводить как можно быстрее. В письме к дочери шестидесятилетняя Люси Терстон описывает ужасные испытания, которые перенесла во время мастэктомии. Когда врач приехал, он продемонстрировал ей скальпель:

«Потом он сделал глубокий длинный надрез, сначала на одной стороне груди, потом на другой. Огромная боль охватила меня, столь сильная, что завтрак вышел наружу. Потом – крайняя слабость. Мои страдания более не скапливались в одной точке, нет, я всем телом ощущала агонию. Я чувствовала каждый дюйм себя, словно плоть моя слабела… Я намеревалась от начала до конца наблюдать за операцией. Но, насколько помню, перед глазами у меня была только правая рука доктора, полностью покрытая кровью, вплоть до самого запястья. Потом он сказал мне, что в какой-то момент кровь из артерии попала ему в глаза, так что он не мог видеть. Это длилось почти полтора часа: он отрезал грудь, вырезал подмышечные железы, перевязал артерии, осушил кровь, зашил рану и, наконец, наложил на нее повязку».

Терстон пережила операцию и прожила еще 22 года, однако не всем так везло.

С рассветом анестетиков, когда не требовалось заботиться о скорости проведения, при операции на груди удалялось все больше тканей. Это в силу различных причин пагубное воздействие на показатели смертности. В 1854 году Альфред Арман Вельпо, ведущий хирург Парижского университета, призвал своих коллег-хирургов удалять бо́льшую часть молочных желез, чтобы справиться с раком груди. Для этого он предложил ампутировать не только грудь, но и нижние грудные мышцы в ходе так называемой блоковой мастэктомии, что, конечно, повышало риск послеоперационной инфекции.

Перед Изабеллой встала аналогичная дилемма. Хирург в больнице Святого Варфоломея в Лондоне уже отказался проводить операцию, а во время ее остановки в Эдинбурге Джеймс Сайм также посоветовал избегать мастэктомии. Опухоль была большой, и для того, чтобы операция прошла эффективно, потребовалось бы обширное удаление тканей. Даже если Изабелла переживет операцию, Сайм был обеспокоен тем, что открытая рана на груди подвергнется заражению и начнется сепсис. Хотя он успешно использовал антисептическую систему Листера на своих собственных пациентах, Сайм все еще опасался, что столь обширная рана будет уязвима для инфекции – даже при использовании карболовой кислоты. Не лучше ли прожить остаток дней – сколько бы ей ни было отмерено?

Но у Изабеллы еще оставались силы надеяться. Она знала, что брат удалил много раковых опухолей за свою жизнь; еще совсем недавно он рассказывал, что снижает риск послеоперационной инфекции с помощью карболовой кислоты. Листер писал: «Би, кажется, полностью доверяется мне».

Осмотрев Изабеллу, Листер согласился провести свою первую мастэктомию. При этом он действовал наперекор советам двух уважаемых коллег, известных врачей. Однако если был небольшой шанс, что он сможет остановить распространение рака у любимой сестры, он должен был попытаться. «Учитывая, какая предстоит операция, – писал он отцу, – я бы не доверил ее кому-либо еще». (Не то чтобы были добровольцы.)

Сначала он тренировался проводить мастэктомию на трупах в морге. Затем (видимо также с целью набраться смелости) незадолго до операции Листон поехал в Эдинбург, чтобы проконсультироваться с Саймом. Очевидно, тот факт, что человек, чьи советы он так высоко ценил, изначально высказывался против, не давал покоя Листеру. Сайм капитулировал. «Никто не может сказать, что операция безнадежна», – сказал он зятю после продолжительного разговора. Двое мужчин обсуждали недавнюю работу Листера с карболовой кислотой; Сайм предположил, что использование его на Изабелле устранит большую часть опасности. «Я чувствовал его истинную доброту и сочувствие, хоть он и не проявил его внешне, и покинул Эдинбург с большим облегчением», – писал Листер о своей встрече с наставником.

Немного успокоившись, он вернулся в Глазго и приготовился к операции. За день до назначенного момента Листер отправил письмо домой Джозефу Джексону: «Полагаю, что к тому моменту, как ты получишь это письмо, операция нашей дорогой Би уже будет сделана. Очевидно, что нельзя откладывать это долее, так что как только мы решились, я предпринял соответствующие приготовления… и намерен провести операцию завтра в половине первого». Мастэктомия Изабеллы не будет проводиться в Королевском госпитале, потому что это только увеличит риск развития той или иной формы больничной инфекции. Вместо этого Листер решил оперировать в собственном доме, прямо на обеденном столе – частая практика для тех, кто может позволить себе лечение на дому.

16 июня 1867 года Изабелла Листер Пим вошла в импровизированную операционную, где ее ждал брат и три его ассистента. Инструменты, которые предварительно очистили в карболовой кислоте, были накрыты тканью, так что их вид не напугал ее. Она легла на стол, за которым обедала накануне вечером, и вскоре под воздействием хлороформа погрузилась в глубокий сон. Листер и трое хирургов окунули руки в раствор карболовой кислоты, очистили место операции Изабеллы.

Джозефу Листеру было эмоционально и физически тяжело проводить операцию близкому человеку. Работая скальпелем медленно и уверенно, он искренно надеялся, что такого больше не повторится.

Листер шагнул вперед с ножом в руке. Он осторожно вырезал обе грудные мышцы и подмышечные железы; удалив ткань груди, мышцы и лимфатические железы, хирург занялся обработкой открытых ран.

Листер накрыл грудь сестры восемью слоями марли, предварительно пропитанной антисептическим раствором, состоящим из карболовой кислоты и масла семян льна. В ходе экспериментов он обнаружил, что пористые материалы неидеальны для антисептических повязок, поскольку карболовая кислота может вымыться вместе с кровью и выделениями. Он поместил под верхний слой марли менее проницаемый кусок хлопчатобумажной ткани, называемый «яконет», который также был пропитан антисептическим раствором. Это позволило естественным выделениям выходить из раны, но не пропускало карболовую кислоту. Повязки Листер прокладывал как по груди, так и по спине. Полоски марли шли от акромиона (костного выступа в верхней части лопатки) до низа локтя и пересекали позвоночник по направлению к руке.