Рюди Вестендорп - Стареть, не старея. О жизненной активности и старении

Иногда я спрашиваю себя, в достаточной ли мере мы сознаем, насколько благоприятны условия, при которых мы живем в Нидерландах. Слишком часто наше социальное государство мы воспринимаем как нечто само собой разумеющееся. Мы к этому настолько привыкли, что старые люди слишком уж доверяют официально действующим решениям и слишком мало полагаются на собственные возможности. Это тем более удивительно, что престарелые люди и сеньорен-союзы провозглашают «самостоятельность», «сохранение самостоятельности» своими главными ценностями. Если человек всегда берет на себя ответственность за то, как складыва­ется его жизнь, то он не откажется от ответственности за все, что с ним происходит, и в завершающей стадии своего жизненного пути. В Нидерландах старикам должна быть предоставлена возможность сохранения самостоятельности, без того чтобы подвергать опасности их право на существование. Однако в таком призыве содержится также ответственность всего общества, и молодого поколения в особенности. Должны ли мы выбрать такое же решение, как в Германии, и перело­жить заботу о стариках на их детей? Первая, широко распространенная реакция, прежде всего у молодежи, — категорическое неприятие: «Кто же это захочет мыть под душем своих родителей?» Связь между детьми и родителями — глубокий источник взаимной ответственности, которая, однако, имеет свои границы, и мы упираемся в них, когда речь заходит о том, чтобы помыть родителям задницу.

Очень важно, что в Нидерландах дискуссия между поколениями об ответственности не прерывается. Но сейчас в ней случаются сбои из-за споров о стариках, которые слишком многого хотят, и молодых людях, которые слишком много должны. Кроме того, дискуссию часто отравляют доходящие до карикатуры безудержно рекламируемые роскошества дорогих страховых компаний, так же как и раздающиеся им в пику призывы «пожалеть немощных стариков». Иной раз старые люди, которые полны энергии и ведут вполне самостоятельную жизнь, ловят на себе сочувственные взгляды, в которых сквозит вопрос: «И на сколько же еще его хватит?» Но в Нидерландах ничто не может помешать человеку строить дальнейшие планы, даже если ему уже 65 лет и без серьезных помех он проживет разве что лет 14 — из тех двадцати, которые ему, возможно, отпущены. Человек испытывает глубокое удовлетворение, если может осуществлять собственные планы и выстраивать свое будущее.

Наука, государство и экономика должны работать совместно друг с другом, чтобы воплотить (социальные) инновации. Существует, например, потребность в широком предложении квартир для старых людей. Речь идет не только о квартирах люкс, в которых все устроено лучше некуда, но и о квартирах, где будет обеспечен уход для людей с низким доходом. До сих пор такую потребность удовлетворяло в основном более или менее стандар­тизированное предложение домов с социальным обслуживанием и уходом. Здесь нужно сотрудничество, чтобы выработать подходящие варианты, чего до сих пор так и не произошло. Рынок труда также нуждается в серьезной реорганизации, чтобы пожилые люди, которые хотят работать или вынуждены работать из-за недостатка средств, могли реализовывать свое право на труд. Работать полный рабочий день до 65 лет и потом ничего не делать — при подобных желаниях слишком убогая перспектива. Повышение квалификации, переквалификация, неполный рабочий день и переход на более низкую ступень помогут в будущем многим пожилым людям иметь оплачиваемую работу. В медицине профилактика и трудоспособность пожилых людей должны стать основным пунктом изучения и инноваций. Социальные работ­ники должны поддерживать стариков в их стремлени­ях оставаться здоровыми и жизнедеятельными, вместо того чтобы их опекать и лишать собственной инициативы. Но основная задача состоит в том, чтобы поддерживать старых людей в организации их самостоятельной деятельности. Каким образом общество сможет их поддержать, так чтобы они сами осуществляли собственные планы и удовлетворяли свои амбиции? Наш нравственный долг — гарантировать уязвимым и зависимым старикам достойное место в обществе, точно так же как мы признаем это право за молодежью и инвалидами.

Время не терпит. В Японии министр финансов Таро Асо указал на то, каким бременем являются старики для государственного бюджета, и призвал тех своих сограждан, кто страдает смертельной болезнью, поскорее уйти из жизни. В Германии появились сообщения о том, что некоторые отправляют своих беспомощных родителей в «поездку с билетом в один конец» на Украину, в Словакию, в Таиланд, где за ними будут ухаживать. В Нидерлан­дах, к счастью, об этом речь не идет. Но такие случаи в Японии и Германии мучительно дают нам понять, сколь уязвимо положение стариков, которые полностью пола­гаются на государство или на своих близких. Давайте будем сами решать, кто именно, когда придет время, будет мыть нашу задницу.

Что сказать отцу в день его семидесятилетия? Так прозвучал вопрос, с которым ко мне однажды обратился один мой коллега. Я ответил: «Прочти ему стихи, как всегда. Конечно, не такие высокопарные, как раньше, когда ты с глубоким поклоном декламировал первые строчки. Можно и слегка пошутить. Вполне в духе нынеш­них отношений между разными поколениями. Но смотри не увлекайся. В этом возрасте наши папы и мамы слишком легко обижаются».

Урок номер один: старые люди воспринимают себя как нечто особенное, и совершенно напрасно. Дожить до 70 сейчас имеют шансы в среднем 80 процентов людей.

Вспоминаю телефонный разговор со своей матерью несколько лет назад. Я смутил ее каким-то замечани­ем, на что она резко ответила: «Но ведь мне уже 74 года!» Она не скрывала своего превосходства, и мне следовало бы прикусить язык. Но на свою беду я ответил, что в этом возрасте для нее «по сути еще все впереди». Когда же я попытался объяснить, что в ее возрасте «нет ничего необычного», ей это не слишком понравилось. На том разговор и кончился… Опасность заключается в том, что старые люди будут общаться только с людьми своего возраста. Что они будут разговаривать только друг с другом, не замечая того, что не представляют собой ничего не­обычного. И я посоветовал коллеге сказать своему отцу, что его возраст сейчас вовсе не кажется чем-то необыкновенным.

Сказать легче, чем сделать. И я предложил ему взять на себя роль шута. Придворный шут — воплощение мудрости и рассудительности. Он мог говорить то, что другим запрещалось. Шут был для короля зеркалом его промахов и слабостей и служил ему своей независимостью. Короче говоря, цель состояла в том, чтобы мой коллега в юбилей своего отца сверг его с трона, одним ударом устранив магию «посмотрите-на-меня-мне-уже-семьдесят».