Майа Шалавиц - Жизнь и ее суррогаты. Как формируются зависимости

В ходе одного недавно проведенного исследования, в котором участвовали 228 здоровых взрослых близнецов, испытуемым внутривенно вводили альфентанил, опиат, в пять раз более мощный, чем героин. 29 процентов испытуемых сказали, что ощущение от введения им понравилось. У большинства (58 процентов) ощущения были смешанными или нейтральными (6 процентов), в 14 процентах случаев ощущения были очень неприятными. Так как в исследовании участвовали как однояйцевые, так и не однояйцевые близнецы, можно было выяснить роль, которую играют генетические факторы в особенностях реакции на опиаты. Оказалось, что генетические факторы действительно играют в реакции заметную роль. Таким образом, очевидно, что если человек унаследовал негативную реакцию на наркотик, то это существенно снижает шансы на возникновение у него наркотической зависимости. Действительно, например, ген, который вызывает ощущение жара и прилива крови к голове после приема алкоголя, снижает риск развития алкоголизма в девять (!) раз. Тем не менее культурные привычки могут преодолеть действие даже таких мощных защитных факторов – в Японии, где обильные возлияния стали правилом среди бизнесменов, процент алкоголиков среди людей – носителей вышеупомянутого гена вырос с 3 до 13 процентов – видимо, психологическое восприятие играет не последнюю роль. Подобные взаимодействия определяют модус обучения зависимости – наркотический агент становится либо притягательным, либо его всячески избегают.

Задолго до того, как ребенок достигает пубертатного периода, у него начинает формироваться характер и создаваться доминирующие наклонности, которые бывает трудно изменить в течение дальнейшей жизни. По мере того, как ребенок узнает о том, что обладает собственной самостью, и начинает понимать, как смотрят на него окружающие, он создает ощущение своего «я». Эта концепция самости в дальнейшем влияет на ход развития его личности. Если дети считают черты характера фиксированными, то одновременно получает преимущество стратегия пораженчества; если же ребенок считает, что черты характера поддаются волевым изменениям, то такое происходит намного реже. Очень часто то, что реально происходит с ребенком в детстве, играет менее важную роль, чем интерпретация пережитого опыта. Эти интерпретации возникают в таком нежном возрасте, что ребенок не может их высказать или сформулировать, но тем не менее именно они определяют, будет ли ребенок впоследствии стойко выдерживать удары судьбы или, наоборот, станет излишне уязвимым и ранимым. Интерпретации, как и зависимости, усваиваются в ходе обучения и формируются в процессе развития.

В детстве я находилась под воздействием нескольких факторов риска зависимости, но годы, проведенные в начальной и средней школе, превратили этот риск в практически непререкаемое пророчество.

Дрожа от промозглого холода ранней осени на остановке школьного автобуса в Гринвуд-Лейке, я куталась в пончо, связанное для меня мамой. Конечно, я понимала, что другие дети все равно меня видят, но по крайней мере мне было тепло, и я могла не смотреть на них. Кроме того, я могла притвориться, что худшая часть моего дня еще не наступила. «Майя, у тебя сползает пончо!» Старшие мальчишки вечно кричали мне это, когда я по ступенькам взбиралась в автобус, чтобы поехать в заведение, которое я в душе не именовала иначе, как «камера пыток», но на самом деле это учреждение называлось Гринвуд-лейкская средняя школа. Я всегда садилась впереди, чтобы не идти мимо них всех по проходу, но никогда не чувствовала себя комфортно в этом проклятом автобусе.

Мне было двенадцать лет. Под кожей обозначились округлости, а мозг был пропитан плещущими в крови гормонами. Я все время чувствовала себя униженной и не могла понять, почему мальчики одновременно презирают меня и проявляют сексуальный интерес. Я не верила взрослым, которые говорили, что если мальчик говорит, что ты ему нравишься, то это истинная правда. Я была изгоем и чувствовала, что эта реакция сверстников была вызвана какой-то моей аномалией. То, что для одноклассников я была козлом отпущения, только укрепляло мое самоуничижение.

Именно тогда, в самом начале подросткового периода, моя наклонность к депрессии соединилась с влиянием социального окружения, что еще больше увеличило шансы возникновения у меня наркотической зависимости. Еще до того, как я стала подростком, во мне усилилась склонность к умственной жвачке и самобичеванию: проведенные в последние годы исследования показывают, что дети, склонные к такому поведению в юности, в зрелом возрасте, как правило, заболевают депрессией. Если в мозге запечатлелась борозда самоуничижения, то все мысли непроизвольно скатываются именно в нее: подобно постоянно нагружаемой мышце, поток негативного мышления тоже становится сильнее. Как и всякая иная привычка, эта постепенно становится автоматической и неосознаваемой, превращаясь в некий постоянный фон, в какое-то подобие привычной мебели. Эти мысли не воспринимаются как нечто сконструированное, они возникают словно сами по себе, не являясь, по видимости, результатом искаженного самовосприятия. Ученые утверждают, что – особенно часто у женщин – эти мысли знаменуют классический путь от депрессии к наркотикам.

Мои сенсорные проблемы и неспособность контролировать эмоции сделали меня излюбленной мишенью одноклассников. Данные научных исследований однозначны: дети, не способные к саморегуляции – либо вследствие СДВГ, психической травмы, аутизма, перепадов настроения или личностных расстройств, – являются первыми кандидатами на роль объекта насмешек, нападений и социального отторжения. Неспособность управлять эмоциями выделяет ребенка, да и любого человека, либо импульсивностью, либо чувствительностью к переживаниям, либо неспособностью управлять настроением. Неважно, не можешь ли ты сдержать крик при ответе, не можешь сдержать слез, когда тебе больно, или не в состоянии скрыть восторг или ярость, – эти нарушения в развитии самоконтроля просто бросаются в глаза типично развитых сверстников и раздражают их. Именно здесь закручивается зловещая спираль взаимодействия между обучением, навешиванием на себя ярлыков и прессингом со стороны сверстников. Во многих случаях зависимости обучаются по мере того, как задиры и хулиганы подтверждают худшие социальные страхи и тревоги жертвы в отношении собственной ее личности.