Борис Цыганков - Психиатрия. Руководство для врачей

По мнению А. Кронфельда (1921), деперсонализация есть особого рода качественное изменение переживания активности сознания. У больных изменяется переживание «Я» в его отношении к интенциональным актам. Имеется нарушение внутреннего самонаблюдения, которое проявляется в двух противоречивых тенденциях — тенденции наблюдения самого переживания и просто тенденции наблюдения. Е. Штерринг (1939) старался выделить различные виды деперсонализации как по клиническим проявлениям, так и по механизму возникновения. По Е. Штеррингу, первый вид возникает благодаря напряженному самонаблюдению, при котором сознание приобретает патологическое состояние внутреннего напряжения; при этом нормальное «Я-сознание» вытесняется и словно возникает новое, чуждое «Я». Второй вид возникает на основе нарушения чувства активности. Пациенты жалуются, что они не чувствуют себя самими собой, а похожи на автоматы, у них отсутствует чувство активности поступков, воли и мышления. Третий вид деперсонализационного состояния обусловлен возникновением сноподобной оглушенности. Это также способствует формированию состояния отчуждения собственного «Я». В основе четвертого вида деперсонализации, по мнению Е. Штерринга, лежат патологические изменения чувств телесных ощущений. При этом возникают переживания чуждости своего собственного «Я». Г. Штерринг полагал, что в основе сознания личности лежит чувство активности, которое состоит в особенно тесной связи с «Я-сознанием». Чувство активности, содержащее ощущение «напряженности», способствует репродукции сознания собственного тела и репродукции душевных компонентов «Я-сознания». Расстройство чувства активности обусловливает явления отчуждения и автоматизма. Такая позиция Е. и Г. Штеррингов примыкает к феноменологическому толкованию природы деперсонализации.

По справедливому выражению Г. Груле (1931), тот психопатологический феномен, который французские психиатры называют психическим автоматизмом, есть не что иное, как расстройство «Я-сознания».

К. Хауг (1939) в своей монографии о деперсонализации пишет, что заболевание «деперсонализационный невроз» в своем развитии разделило судьбу корсаковского полиневритического психоза: оно стало впоследствии также синдромом. К. Хауг имел в виду универсальность синдрома отчуждения, он писал, что раньше деперсонализацию считали редким явлением; однако это мнение относится только к полной деперсонализации, но не к абортивным и деперсонализационно-подобным состояниям, которые отличаются лишь объемом, интенсивностью и динамикой (1939). Как обратимые, преходящие состояния К. Хауг различает функциональную деперсонализацию у здоровых и больных и органическую , или «дефектную», деперсонализацию, когда чувство отчуждения выступает в форме реакции на дефект или процесс, который ведет к этому дефекту (имеется в виду эндогенный шизофренический процесс).

В норме у человека имеется разграничение, противопоставление «Я» и всего окружающего мира как «не-Я», чувство уникальности и активности «Я», чувство единства «Я», неделимости, слитности отдельных психических процессов, составляющих психическое «Я», идентичности «Я». В связи с этим К. Ясперс сформулировал тезис: «Я» — это тот же самый «Я», который был день, год, двадцать лет назад. В то же время каждый человек способен как будто бы со стороны смотреть на самого себя, наблюдать за собой, думать о том, как он думает, как он говорит, как он смеется, разговаривает, как он поступает в том или другом случае. Подобного рода рефлективные свойства, или рефлексия, в норме специально не фиксируются, это естественный автоматизированный процесс, реализующийся в автоматическом режиме, как и все остальные процессы синтетической мозговой деятельности.

При деперсонализации (на начальных ее этапах или при неразвернутой форме проявления подобной патологии) происходит резкая гипертрофия этой рефлексивной компоненты сознания. Отдельные психические процессы, осознание своего физического «Я», своего тела, окружающего мира теряют естественность, живость, непосредственность; развивается гипертрофированный самоанализ. При этом больные испытывают известный психический дискомфорт, нарушаются плавность и естественность всех проявлений психической жизни. Больные постоянно анализируют свои поступки, обдумывая то, что они сказали по тому или иному поводу, подвергая скрупулезному анализу то, как они себя вели в тот или иной момент.

В дальнейшем при углублении расстройства самосознания появляется аутопсихическая деперсонализация.Такие больные не ощущают своего психического «Я», не чувствуют, что они думают, что у них есть чувства, которыми можно реагировать на окружающее. Больные теряют ощущение естественности всех проявлений своего психического «Я», они говорят, что думают, действуют так или иначе просто потому, что в такой ситуации другие действуют таким же образом, они называют себя «безжизненными», «автоматами» (однако без чувства воздействия извне), реагирующими на все окружающее лишь механически, формально. При этом может развиваться и болезненная психическая анестезия — мучительное чувство бесчувствия, утрата чувства сострадания, сопереживания окружающим, особенно родным и близким людям. Иногда развивается просто явление анестезии без мучительных субъективных переживаний утраты чувств как части собственного «Я». Но чаще все же явления аутопсихической деперсонализации сопровождаются общим душевным дискомфортом, хотя одновременно подобные больные все же знают, что «они» — это все же «они», в определенной степени им удается адаптироваться к подобному состоянию «разлаженности» собственного «Я». У некоторых больных при обострении ощущения измененности собственного «Я» могут возникать состояния возбуждения с усилением тревожности, панического смятения: «что-то происходит с моим сознанием», «сейчас сойду с ума» (панические атаки, «катастрофальные» реакции, по Г. А. Ротштейну, 1961). У других пациентов углубление нарушения самосознания и аутопсихической деперсонализации развивается как бы «на ходу», без резкого обострения эмоциональных реакций. Такие больные могут говорить, что полностью потеряли ориентировку в самих себе, от их собственного «Я» уже ничего не осталось, все то, что они делают, — это только «копии» поведения, их психическое «Я» полностью исчезло, навсегда угасло, ничто ни в настоящем, ни в прошлом уже не связано с собственным «Я», поэтому их полностью не касается. Особые переживания, нюансировка отдельных элементов самоощущения «Я» дают основание ряду психиатров экзистенциального направления трактовать подобные переживания и психопатологические расстройства с позиции философии экзистенциализма. Например, известный швейцарский психопатолог-экзистенциалист Ш. Шарфеттер именно особым способом существования «Я» объясняет ряд психопатологических феноменов нарушенного самосознания — таких, например, как утрата осознания своей деятельности, активности собственного «Я». К. Шнайдер (1926) указывает, что если больные шизофренией высказывают жалобу, что они больше не существуют (признак наличия деперсонализации, аутопсихической деперсонализации), то нельзя буквально понимать их состояние. Этот феномен показывает наличие у них «глухого переживания существования». Клинически больные испытывают резкое затруднение контактов с окружающими, усиливается ощущение полного непонимания поведения людей, больные перестают точно понимать обращенную к ним речь. Они воспринимают мир как будто чужими глазами и сами себя наблюдают со стороны. У многих подобных больных имеется субъективное ощущение того, что они лишь «разыгрывают роли», только «входят в чуждые для себя образы». В дальнейшем по мере развития болезни (чаще всего речь идет о шизофрении) явления деперсонализации теряют свою остроту, тонкую нюансировку, лишаются четкости, все в большей степени проявляется ощущение «неполноты» (П. Жане, 1911) всей эмоциональной жизни. Такие больные говорят об исчезновении спонтанности и естественности эмоциональных реакций, о том, что их эмоции «сделались искусственными», «лишенными живости и яркости», что «они руководствуются лишь разумом», у них «рассудочные эмоции», они «не захватывают их за живое», «не увлекают так, как раньше», «не дают безоблачной радости и наслаждения», «утрачена искренность чувств и привязанностей».