Ольга Фатеева - Скоропостижка. Судебно-медицинские опыты, вскрытия, расследования и прочие истории о том, что происходит с нами после смерти

На нем буквально не было живого места, голова булькала при ощупывании из-за скопившейся в мягких тканях и под ними крови, мягкие ткани были толщиной до трех сантиметров. Ребра хрустели при поворачивании трупа во время осмотра, плевральную и брюшную полости заполняла кровь.

Чтобы у адвокатов не возникло соблазна разделить повреждения на смертельные и нет и разделить таким образом статьи – кому-то убой, тяжкие телесные, кому-то средний или легкий вред здоровью и статья помягче, – я объединила все повреждения в один комплекс травмы с одной общей причиной смерти – кровопотерей, и все повреждения в комплексе оценила как причинившие тяжкий вред здоровью, чтобы всем участникам действа досталось одинаково.

Моя экспертиза заняла семнадцать страниц, из секционного зала, помню, мы с лаборантом выползли в половине восьмого вечера.

В нашей профессии чувство юмора необходимо по витальным показаниям, может спасти от проблем с психикой, поэтому и у нас – в обители скорби – медики шутят. При мне подкидывали пули. Куда угодно, в полость черепа, в брюшную полость, запихивали в мозг. Эксперт бледнеет, почти лишается чувств – он пропустил огнестрел. Раз пуля в теле, значит, ранение не сквозное, а вход от мелкашки не всегда сразу заметен: в волосах, например, или во рту, в ухе. (Случаи, когда входную рану не замечал дежурный эксперт на месте происшествия, и правда случались.) Или запихивали в мозг камни из желчного пузыря, заставляя экспертов эксгумировать из памяти курс патологической анатомии злокачественных новообразований. Эксперты в секции ходили от стола к столу с подарками – дарили друг другу трусы для коллекции (потом возвращали их трупам, конечно). На гистологическое исследование посылали кусочек колбасы, приходил ответ «распространенные очагово-сливные некрозы, выраженный липоматоз (от греч. λίπος – жир)».

Мы со старшекурсником, который гладил мою лысую голову, пошутили над экспертом Г. из истории с потерянным в трупе кольцом. Первого апреля, в обычный рабочий день, она дежурила по округу и, так получилось, в тот же день вскрывала в морге. Ей дали два трупа, две скоропостижки, один она вскрыла, когда мы, бесстрашные и бессмертные придурки, спустились в секцию сказать, что ее требуют на выезд. Г. вымыла инструменты, вытерла их, сложила в ящик, сняла перчатки, фартук, вскрывочный халат, пошла переоделась из хирургической робы в обычную одежду, проверила дежурный чемодан. Подумала, что машина за ней уже должна была приехать, и решила выйти на улицу. Апрель тогда морозил, ходили еще в зимнем. Г. выперлась в роскошной лисьей шубе. Нам дали ковырять оставшийся невскрытым труп. Короче, слава богу, мы вспомнили про Г. сразу после наружного исследования, повреждений на трупе не было, одежды немного, труп из дома, отдиктовали наружку мы быстро, Г. даже почти не замерзла. Что было потом с нами, я не помню, у меня провал, перед глазами последней картинкой в этой истории Г. на крыльце вполоборота.

Медики шутят. При мне подкидывали пули или запихивали в мозг камни из желчного пузыря. На гистологическое исследование посылали кусочек колбасы, приходил ответ «распространенные очагово-сливные некрозы, выраженный липоматоз».

Надо мной круто подшутили дважды. Однажды санитары нечаянно разрезали желудок при вскрытии брюшной полости и извлечении внутренних органов. Они уложили органокомплекс на препаровочный столик, как положено, замаскировали дыру. Один из санитаров по полгода жил на даче, теща его там держала кур, и он привозил всем свежие яйца. Когда в желудке я нашла целое сырое яйцо, я под наблюдением всего секционного зала и под общий дикий хохот принялась умничать, как оно могло туда попасть в целости. Почти уже поверила во все придуманные версии.

В другой раз я вскрывала скелетированный труп из обнаруженного на дачном участке захоронения. Кости рассыпались на отдельные, не связанные, значит, требовалось отправлять их в лабораторию для установления принадлежности одному человеку. Я бесилась от муторного описания и упаковки каждой косточки. К тому же в правой половине свода черепа и лицевого скелета был обнаружен большой сквозной дефект и множественные переломы. Часть из них наверняка были посмертными, дефект, например, скорее всего, образовался от выкрашивания костей, а остальные, я подозревала, прижизненные, с несколькими точками приложения. Прижизненность повреждений по костям без мягких тканей установить невозможно, и причину смерти скелетированного трупа установить невозможно, возможно задать направление следствию, кинуть идею, что здесь когда-то случился убой. По краям дефекта обнаружены три вдавленных перелома, траектории их дугообразные, высота каждой дуги и расстояние между концами совпадали. В зоне одного вдавленного перелома кнутри от внешней дуги определялись еще три дополнительные дугообразные параллельные линии, все вместе образующие «ступеньки». На отдалении от дефекта был обнаружен также вдавленный овальный перелом и еще два полосовидных вдавленных перелома. Такие специфические, характерные, еще и повторяющиеся повреждения были причинены предметами с ограниченной травмирующей поверхностью, и их можно было вычислить: один был выгнутой, дугообразной формы, второй вытянутый, имеющий грани и ребра. Это была важная деталь.

Когда в желудке трупа я нашла целое сырое яйцо, под наблюдением всего секционного зала и под общий дикий хохот я принялась умничать, как оно могло туда попасть в целости. Почти уже поверила во все придуманные версии.

Я долго и подробно описывала повреждения черепа, направила его целиком на медико-криминалистическое исследование. А потом мне встретилась коллега, которая всегда все про всех знает, такие есть в коллективах. Не знаю ли я, спросила она, кто вскрывал скелет с дачи, которому ковшом экскаватора проломили череп. Я ответила, что я и что там убой и никакой не экскаватор. Никакого убоя там, по ее словам, все же не было, я перестаралась, на черепе были повреждения от ковша экскаватора, извлекавшего труп. Она издевалась надо мной, что вся моя работа, мои длинные описания повреждений можно выкинуть в мусорную корзину, что я плохо прочитала протокол, где все подробно описано. Мои ощущения легко представить. Естественно, я кинулась перечитывать протокол, и, слава богу, убийство оказалось на месте, и личность убитого установили быстро, и даже убийцу нашли. На той же даче.

В августе 2017 года я исследовала скелетированные останки человека – урожайный был год на скелеты. Останки были представлены отдельно головой, отдельно фрагментом туловища, отдельными костями верхних и нижних конечностей, фрагментами мягких тканей, мелкими сохранившимися кожными лоскутами и единым бесструктурным конгломератом внутренних органов в виде кашицеобразных, похожих на замазку масс, смешанных с грунтом. Останки были доставлены в черном пакете с обрывками веревок, извлечены из земли на берегу притока Москвы-реки.