Ольга Фатеева - Скоропостижка. Судебно-медицинские опыты, вскрытия, расследования и прочие истории о том, что происходит с нами после смерти

Исследование скелетированных трупов, с одной стороны, не такое сложное занятие, как может показаться молодому эксперту: пиши себе, что видишь. И объем меньше, внутренних органов-то нет или они представлены в меньшем, чем обычно, количестве. А с другой стороны, такое исследование требует большей внимательности и скрупулезности при описании обнаруженных переломов и дефектов костей, потому что у эксперта из-за отсутствия мягких тканей и внутренних органов нет целостной картины, и, на мой взгляд, механизм повреждений определить сложнее. Скрупулезность требуется, если скелет развалился, и вам предстоит решать важный вопрос, кому принадлежит вся эта груда, одному или многим – случаи, когда натыкались на массовые захоронения (свежие) или разрывали старые кладбища, бывали. Эксперту-танатологу у стола нужно определиться, отправлять ли весь присланный мешок с костями на медико-криминалистическое и генетическое исследование, или все-таки есть шанс какие-то запчасти соединить между собой и, соответственно, на генетику посылать не каждую косточку, а какую-то одну, наиболее сохранную, от каждого блока. Дело усложняется, если на костях имеются переломы и дефекты, правда, эксперт, исследуя такие трупы, может почувствовать себя героем популярных сериалов «Кости» или «Следствие по телу», хотя в жизни все гораздо прозаичнее.

На доставленных останках были обнаружены множественные повреждения. Переломы и дефекты костей свода и основания черепа, повреждения костей конечностей и следы воздействия пламени на костях. Задачи стояли: определение пола, возраста, роста, генетического профиля, установление принадлежности останков одному лицу, определение механизма повреждений.

Точнее, следователь в стандартном постановлении на экспертизу задавал гораздо больше вопросов, то есть не вычеркнул их из болванки (у следователей тоже есть болванки – образцы, шаблоны), я перечислила, что мы смогли установить в результате проведенных исследований. Через два дня мне привезли еще набор костей из того же места – следователь продолжил раскопки и нашел недостающие детали, встал вопрос о принадлежности всех костей, из двух экспертиз, одному человеку. От первого мешка с останками на генетическое исследование я направила двенадцать объектов, от второго – четырнадцать, на медико-криминалистическое исследование были направлены пять и одиннадцать объектов соответственно. У нас в Бюро нет волшебной центрифуги, как в сериале «След» (о сотрудниках ФЭС, вымышленной Федеральной экспертной службы), поэтому все экспертизы по этим случаям затянулись до Нвого года.

В итоге удалось установить, что большинство костей принадлежит женщине, восемнадцати-двадцати лет, ростом сто шестьдесят пять – сто семьдесят сантиметров. Большинство, потому что некоторые кости, полежав во влажной почве, стали непригодны для генетического исследования. На черепе обнаружены вдавленные переломы от ударных воздействий тупого твердого предмета с ограниченной контактирующей поверхностью, вероятнее всего, имеющей грани и ребра (спойлер – молоток), а также переломы, образовавшиеся от воздействий предметов с преобладающей травмирующей поверхностью: вас бьют молотком, а вы отлетаете и ударяетесь о стену или об пол, например. На костях верхних и нижних конечностей обнаружены характерные повреждения от пилящих воздействий. И на черепе, и на конечностях участки обугливания и растрескивания костей – следы воздействия пламени.

Эксперту-танатологу у стола нужно определиться, отправлять ли весь присланный мешок с костями на медико-криминалистическое и генетическое исследование, или все-таки есть шанс какие-то запчасти соединить между собой. Исследуя такие трупы, можно почувствовать себя героем популярных сериалов «Кости» или «Следствие по телу», хотя в жизни все гораздо прозаичнее.

Подозреваемый нашелся сразу, именно он и показал место, где закопал труп. И имя убитой тоже назвал. Случайная знакомая из ночного клуба, без постоянного места жительства в Москве, жила временами у своего нового приятеля, не работала, но при этом регулярно упрекала его, что сам он тоже не работает и бесцельно прожигает жизнь. Кому понравятся такие упреки? Однажды мужчина не выдержал и в пылу ссоры ударил девушку молотком, он как раз в это время снимал старый паркет в комнате. Потом, естественно, вынес труп ночью и закопал в лесочке у реки. Родственников у убитой не оказалось, мать умерла, местонахождение отца неизвестно.

По постановлению следствия произвели эксгумацию тела матери, взяли образцы и провели сравнительное генетическое исследование и таким образом подтвердили, установили личность умершей. Проблема оказалась в другом. Сознавшийся убийца – когда человек наводит на захоронение, сомнений, что он убийца, остается все меньше, – сознался наполовину: три-четыре раза ударил молотком в правый висок, труп связал и закопал. Вдавленных переломов от молотка на черепе больше, чем четыре, и не только в правой височной области. Труп расчленили и попытались сжечь. Расчлененку и попытку криминального сожжения трупа обвиняемый не признал, хотя, как объяснял мне следователь по этому делу, квалификацию состава преступления и тяжесть статьи это не усугубило бы никак. По делу назначались дополнительные судебно-медицинские и генетические экспертизы, следователь не раз приезжал меня допрашивать. Появились сомнения, тот ли это труп, что мы думаем. По показаниям обвиняемого и свидетелей, тело пролежало в земле чуть больше месяца, а состояние трупа свидетельствовало о давности захоронения не меньшей, чем несколько лет. По всем результатам лабораторных исследований выходило, что труп – той, кого мы ищем, убили ее месяц назад, но при этом он лежит в земле уже несколько лет. Убийца труп расчленил, пытался сжечь, не дотерпел и закопал, но в своих действиях признается лишь отчасти, как будто потом пришел кто-то еще. Следствие длилось больше года, постепенно обвиняемый рассказал обо всем, суд закончился этой весной, приговор на восемь с половиной лет вступил в силу. Нам далеко до сотрудников ФЭС, раскрывающих убийства за три дня, максимум за неделю.

Они пришли вдвоем, тридцатилетняя женщина и ее пятилетняя дочь. В газетах писали, что он привез их в своей машине, охрана не видела, как они входили. Но они пришли сами, может быть, заходили с черного хода. В престижной высотке на краю Тропаревского лесопарка, где селятся работники Министерства иностранных дел, есть вход с парковки. У него большая трешка, этажом выше брат-близнец с семьей. Он недавно вернулся из Индонезии, послужной список внушительный и серьезный. Был женат, развелись, без детей. Дипломатическая семья: отец, брат, он сам, положение в обществе. Она из маленького городка в Подмосковье, мать-одиночка, по непроверенным сведениям когда-то тоже работала в МИДе, мелкая сошка. Что их связывало на самом деле, не знаю.