Брайан Дир - Доктор, который одурачил весь мир. Наука, обман и война с вакцинами

Это было в среду, 20 июля 2005 года, прямо перед Национальной аллеей. Уэйкфилд опирался на деревянную кафедру с микрофонами, одетый в бледно-голубую рубашку с закатанными до локтей рукавами, узорчатый галстук и брюки цвета хаки. Его окружала толпа – в основном матери, – которые аплодировали и кричали, слыша, что их кумира оправдали. Присутствовавшие там же Дэн Бертон и еще трое работников Конгресса пришли протестовать против консерванта тимеросала. К тому времени он был почти ликвидирован в США. Thoughtful House планировал новое исследование.

«Защитите наших детей», – гласили плакаты. «Аутизм = отравление ртутью».

Но, как сообщалось в информационном бюллетене Ленни Шафера, участники кампании, собравшиеся перед Капитолием, радовались именно этому: «Британское издание опровергает оскорбления в адрес доктора Эндрю Уэйкфилда».

Ход был мастерским. Уэйкфилд торжествовал перед теми, на ком он теперь зарабатывал себе на жизнь. Укрепляя свой имидж человека, которого жестоко обидели, он подал три иска о клевете по поводу моего расследования: против The Sunday Times и меня, против Channel 4 и меня, и против моего сайта briandeer.com и меня.

Его адвокаты в девятистраничном требовании о «существенной» компенсации настаивали: «Отчет доктора Уэйкфилда был убедительным и точным в описании истории болезни и клинических данных в когорте из 12 детей, поступивших с регрессивным аутизмом и кишечными симптомами».

На самом деле извинения исходили не от нас. У Уэйкфилда было больше шансов на получение Нобелевской премии, чем на мое раскаяние. Он пригрозил Cambridge Evening News – местной газетенке на востоке Англии, в которой в двух предложениях были пересказаны мои выводы. Ее тираж составлял 5 тысяч экземпляров (для сравнения, наш тираж 1,2 миллиона), и даже время, потраченное на обработку жалобы, ставило под угрозу следующий выпуск. Так что за 24 часа газета просто убрала то, что напечатала даже не на первой странице.

«Я был поражен, когда мне прислали копию вашей публикации», – написал Аластер Бретт, юридический менеджер Times Newspapers , в маленькую вечернюю газету в тот же день. «Это очевидные извинения за материал, появившийся в The Sunday Times . На самом деле Уэйкфилд утверждал, что мы опорочили его. Но после этого он попытался маневрировать. Моя первая статья привела к тому, что Министр здравоохранения Британии позвонил в Генеральный медицинский совет, регулирующий орган для всех английских врачей. Уэйкфилд сказал, что он «приветствует» и «настаивает на этом» расследовании. И после того, как официальные лица поверили ему на слово и начали свое расследование, он потребовал заморозить его иски. Он думал, что может сказать своим сторонникам, что подал в суд, но не довести дело до конца.

Итак, теперь уже мы – Channel 4 и я – подали на Уэйкфилда в суд, чтобы заставить его или ответить за свои слова, или заткнуться. Если он говорит, что подает на нас в суд, то, черт возьми, он должен подать в суд. Я не собирался допускать, чтобы его безосновательные обвинения так и зависли. Так что мы не только ни за что не извинились, но и всего через семь дней после его триумфа в Вашингтоне выиграли дело. Ему было приказано подать иск. Три месяца спустя ему снова приказали приступить к юридическому процессу. Судья Иди, заседая в 13-м из Королевских судов Лондона, постановил: «Таким образом, похоже, что истец желает использовать разбирательство по делу о клевете для связи с общественностью и сдерживания других критиков, пытаясь в то же время изолировать себя от обратной стороны такого судебного разбирательства, поскольку ему придется отвечать на существенные аргументы».

Расходы Уэйкфилда оплачивало Общество медицинской защиты, по сути, страховая компания. Меня спонсировал Channel 4 , но я застрял в этом деле почти на 18 месяцев. Нашей юридической команде предстояло составить бесчисленное количество документов. Перед судом меня ждали встречи с адвокатом и слушания. И (хотя позже Уэйкфилд сказал, что никогда не читал мой сайт) мне приходили письма с угрозами от его адвокатов. Некоторые послания, предупреждавшие о разорительных расходах, я получал даже дома: их доставляли люди в кожаных одеждах и защитных шлемах.

Моя профессиональная деятельность за это время сократилась до двух приличных историй. Одна из них была о Vioxx , болеутоляющем средстве от Merck . На статью у меня ушло около шести-семи недель. Я помню, как провел пять дней в государственном архиве с линейкой, водя ей по столбцам распечатанных списков смертей. Я искал мужчину лет семидесяти, имя которого с инициалами KW было анонимно указано в отчете о неблагоприятном явлении.

И я его нашел.

Страница № l:

«Число погибших от Vioxx в Великобритании может достигнуть 2000».

Страница 5, специальное расследование:

«Жертвы лекарства, которым нанесен скрытый урон».

Другим моим успехом стал фильм для канала « Channel 4 », расследование под названием «Нечестное судебное разбирательство по делу о лекарстве». Речь шла об эксперименте, в котором моноклональное антитело под кодовым названием TGN1412 вызывало у добровольцев почти смертельные поражения. Кульминация – я бегу за боссом ответственной компании по роскошным коридорам отеля Four Seasons в Бостоне, как бегал за Уэйкфилдом в Индианаполисе.

Я знал, что его иски никогда не будут проверены, и меня это очень беспокоило. Последним таким крестоносцем, который подал в суд за клевету, был лживый историк по имени Дэвид Ирвинг. Автор из Нью-Йорка, Дебора Липштадт, и Penguin Books предположили, что он был апологетом Гитлера. Он не только проиграл дело о клевете, но и стал героем фильма, где отразили, как судья заклеймил Ирвинга «отрицателем Холокоста».

Но одним майским вторником, в 2006 году, я обнаружил, что не зря трачу время. Я был у адвокатов Channel 4, Wiggin LLP (все в коврах, матовое стекло и «не хотите ли чашечку кофе?»), в самом сердце лондонского Вест-Энда. Я допивал бумажный стаканчик красного чая, когда наш грозный адвокат Амали де Сильва бросила передо мной стопку ксерокопированных отчетов, предоставленных юристами Уэйкфилда. Я насчитал почти 40 папок с данными о детях, прошедших через Малкольм Уорд. Каждая содержала документ страниц на семнадцать, набитый диагнозами, анамнезом, результатами эндоскопии, патоморфологияескими заключениями и таблицами анализов крови. К сожалению, их лицевая сторона была отредактирована, имя пациента и дата рождения были удалены, и, следовательно, я не мог сопоставить ни одну папку с табличками о двенадцати детях.

Пролистав первую папку, я чуть не подавился чаем, когда заметил имя внутри . После анализа судебных списков, новостей и других источников, я узнал всех двенадцать детей из статьи The Lancet поименно, и в моих руках был отчет о пятилетнем мальчике, анонимно названном Ребенком номер Шесть. Кто-то забыл отредактировать отчет патоморфолога. И в остальных папках тоже.