Захарий Френкель - Записки и воспоминания о пройденном жизненном пути

13 сентября. С шести часов утра засыпал землёю ямы подле «щели», выравнивал подходы к ней и одерновывал. Работал затем на огороде до 11 часов. Доработался первый раз за всё лето до чего-то вроде сердечного припадка: стало не по себе, закружилась голова, тахикардия. Но потом всё прошло, и я продолжал копать. Боль в области сердца оставалась долго.

22 сентября. Из-за воздушной тревоги только вечером поздно добрался до дому.

7 октября. Время проходит, как в тяжёлом сне. Завтра, как сегодня. Сегодня, как вчера. Во вторник дежурил с 8 до 12 во 2-м ЛМИ. С 9 утра до 12 час. читал лекцию группе 4-го курса о сел[ьском] врач[ебном] участке. Чрезвычайно трогательны для меня заботы обо мне помощников по кафедре — С. И. Перкаля и Т. С. Соболевой. Постоянное чувство голода направляет мысль на поиски возможности пообедать. Обед без карточек — только первое. В понедельник виделся с Иликом. Милый, хороший, жизненный.

8 октября. К 10 час. утра — поездка в Зубоврач[ебный] институт для починки протеза нижней челюсти, сломавшегося при жевании корки ещё в понедельник.

9 октября. Ужас, невыносимая боль — немцами занят Орёл, бои идут за Крым (Мелитопольское направление) и Вязьму.

23 октября. Ночью прочёл сильную, заслуживающую внимания и всяческого распространения статью Ал. Толстого из «Красной Звезды» — «Кровь народа». Звучат не менее искренние ноты, чем в статье о Москве несколько дней назад, но написана сильнее и больше отражает глубокий смысл исторической преемственной ответственности. Привёл в порядок начало моего текста к работе о ранней детской смертности.

26 октября. С 3 до 7 пешком в Электротехническую академию. Виделся с Иликом. Окончил перечитывание 3-го т[ома] «Войны и мира». На этот раз внимание при чтении приковано было как раз именно к тем тягучим рассуждениям о войне и массовых движениях, которые не привлекали к себе внимание прежде.

29 октября. ГИДУВ, с 3 до 5. Внёс предложение в дирекцию прочитать курс по оборудованию и санитарно-гигиеническому содержанию больниц и военных госпиталей.

30 октября. Удалось утолить невыносимое чувство голода двумя тарелками рисового супа и полной тарелкой каши.

31 октября. ГИДУВ. Подкрепил силы в столовой. Получил тарелку (полупорцию) соевых бобов (очень питательных) и макарон. Большое удовольствие утолить сосущее чувство голода. Получил карточку на ноябрь в столовую. По пути домой на трамвае № 38 — задержка в пути. Пришлось идти. Пришёл в 8 часов вечера.

7 ноября. Утром в 6 часов прослушал убежд[ающую], отчётливую, как всегда, речь Сталина. Речь замечательная по ясности построения: 1. Отсутствие для немцев войны на два фронта. 2. Но — бесплодность аргументов об опасности революции. 3. Гитлеризм — не национальный и не социальный, а реакционный империализм.

Причины немецких успехов на фронте: большая, чем у нас, подготовленность и преимущество в вооружении (танки, авиация, артиллерия), но есть основания к изменению соотношения сил в нашу пользу: 1. Тыл у нас ближе и крепче. 2. Красная Армия в процессе войны становится кадровой. 3. Неизбежность появления 2-го фронта. 4. Выравнивание в числе танков, авиации и артиллерии.

13 ноября. Вчера, в среду, терпеливо проделал в Доме учёных всю процедуру для получения права на обед. Простоял в трёх очередях, в одной из них — для получения впуска в столовую. В общем, потратил на это 3 часа, но поесть ничего не удалось, требовались продуктовые карточки, которых у меня с собой не было. Унизительнейшая, гнусная процедура убивания сил и времени тысяч учёных.

14 ноября. Весь вечер и ночью — непрерывно повторяющиеся воздушные тревоги. Под гром взрывов и стрельбу зенитных орудий возвращался вечером пешком от Флюгова пер. Зарево пожаров. Сотрясение от сброшенных бомб. Усталость и неутолимое мучительное чувство голода убивают способность к работе. Утром сегодня, после тревожной ночи, в 6 ч[асу] у[тра] — опять воздушная тревога. Опять гром зениток и сотрясение взрывов. На дворе — холодный, леденящий ветер. Зарево пожаров на Петроградской и Выборгской сторонах. У горизонта полосами подымаются чёрные тучи. Безотрадно холодно, пусто. В 7 ч[асов] — отбой в[оздушной] т[ревоги], но в 8 ч[асов] утра опять выматывающее душу завывание сирен, возвещающее о новом налёте.

15 ноября. С 11.30–2 ЛМИ. Затем отправился в Мечниковскую больницу на лекцию. По пути — воздушная тревога. Замёрз, ослабел. После тревоги приехал в Мечниковскую больницу, в павильон 33. Аудитория пустая.

19 ноября. Утром обычный круг работ (с 6.30). Затем — попытка поездки во 2 ЛМИ для переговоров с Т. С. Соболевой по вопросу Гос. мед. издательства. Поездка тягостно неудачная — полное нарушение трамвайного движения, воздушные тревоги. Ни Т. С. Соболевой, ни С. И. Перкаля на кафедре нет. Усталость и мучительное чувство голода. Но в столовую проникнуть не мог из-за огромной очереди. Кроме того, кроме водянистого «супа» без круп и овощей, но с отрезом талона из карточки на 25 гр. крупы — там ничего нет. Право на получение стакана чаю по столовой карточке передал служительнице по её просьбе (у неё двое детей). Неуютно, холодно, пусто. С 3 до 4.30 ГИДУВ. Возвратился домой на № 38 трамвая в 6.30 вечера. Воздушные тревоги начались после 7 ч[асов] вечера. Дома — немного писал введение к работе по 2 ЛМИ о ранней детской смертности. Ночью — закончил 4-й т[ом] «Войны и мира». Написан он был в 1867–68 гг. Последняя чисто философско-теоретич[еская] глава (философия истории) заключает в себе характерные для Л. Н. Толстого рассуждения о существе власти. Чем меньше непосредственных действий, чем дальше от непосредственной активной деятельности, тем больше власть. А далее широкие обобщения о свободе и необходимости с элементами диалектического разрешения по типу завоеваний математики дифференциальных] и интегр[альных] исчислений и анализа бесконечно малых. Я решил осилить до конца.

20 ноября. В столовой Дома учёных теперь пустовато. «Обед» едва ли покрывает калории, истраченные на пешее хождение до Дома учёных от Невского: с вырезкой талонов на крупу (по 25,0 гр.) в пределе подаётся (без ножей и вилок, но на отдельной тарелке и с ложкой) 1 тарелка кислых щей без приправки, т. е. вода и немного кислой капусты — 10 × 4,1 = 41 кал[ория] и 2 небольших «сырника» без творога — 20 × 4,1 + 20 = 100 кал[орий]; 1 стакан почти совершенно не сладкого чая — 8 × 4,1 = 32 кал[ории], всего — 170 кал[орий]. Хлеба вместо дневной порции в 200 грамм с сегодняшнего дня выдаётся только 125 гр. Если половину этого съесть за обедом, т. е. 62 гр., то это в пределе может дать ещё 36 кал[орий], т. е. в лучшем случае 1/ 5того, что нужно получить за обедом при обычной мужской ходьбе. Лучше не ходить и сберечь свои 100 калорий.