Ирина Якутенко - Вирус, который сломал планету. Почему SARS-CoV-2 такой особенный и что нам с ним делать

Применение всех описанных выше мер позволяет довольно эффективно сдерживать эпидемию, но не полностью истребить вирус — ведь большая часть популяции по-прежнему остается неиммунной. В течение нескольких месяцев после окончания массовых карантинов во многих странах начали возникать новые вспышки. Где-то они были локальными, например среди посетителей баров в Южной Корее или на мясоперерабатывающей фабрике в Германии, а где-то, как в Израиле или Австралии, сложились в полноценную вторую волну. Даже если какой-то стране удастся извести вирус, его довольно быстро вновь завезут из-за границы. И хотя общее число новых заболевших что в Китае, что в Новой Зеландии остается небольшим, мы видим, что даже в условиях очень ограниченных перемещений и де-факто закрытых границ COVID-19 возвращается.

Более того, в странах, где вирус извели не полностью, он продолжает распространяться по популяции. Так как большинство носителей отделываются слабыми симптомами или вовсе не замечают, что переболели, расползание SARS-CoV-2 происходит скрыто. Но в какой-то момент после того, как основные ограничения были сняты, открылись школы и сады, а люди начали много перемещаться по миру, мы вдруг (на самом деле нет) получили множество новых вспышек, сосредоточенных не в группах риска по заражению — тех самых кластерах, а равномерно рассеянных по всему обществу. И эти вспышки сложились в полноценную вторую волну. А так как система быстрых тестов и трекинговые приложения по-прежнему существуют в основном в научных статьях, а не в реальной жизни, вовремя отследить ее формирование не удалось. Остается надеяться, что правительства отреагируют не только паническим всеобщим карантином, к тому же зачастую слишком поздно введенным, но и таргетными мерами, которые смогут загасить эту волну.

Можно предположить, что тлеющее распространение вируса и периодически возникающие локальные вспышки разной степени интенсивности будут продолжаться до массовой вакцинации. Если полученная вакцинным путем защита будет стойкой, история с коронавирусом останется в прошлом. То есть, конечно, привить сразу и всех не получится, но когда существенная часть популяции — и главное, люди, принадлежащие к двум группам риска: те, кто вероятнее всего могут заражаться коронавирусом и передавать его другим, и те, кому COVID-19 грозит осложнениями и тяжелым течением, — будет вакцинирована, глобально COVID-19 исчезнет, хотя периодически в разных местах будут возникать вспышки среди непривитых. Если же выяснится, что защита быстро угасает, придется еще помучиться и либо доработать вакцину, либо прививать всех каждые несколько лет (а возможно, и чаще), либо попытаться все же создать эффективные лекарства. В принципе, все то же самое справедливо и для варианта, когда коллективный иммунитет нарабатывается естественным путем. Но этот сценарий намного хуже, потому что он неизбежно сопровождается десятками миллионов госпитализаций, миллионами смертей и долгосрочными последствиями для многих выживших. Кроме того, без вакцины ковидная история будет тянуться гораздо дольше, чем с ней.

Я пишу эти строки в октябре, спустя девять месяцев после начала эпидемии. Это были самые странные девять месяцев за многие десятилетия. И не только потому, что размеренное существование планеты поломали не атомная война, мировой голод или глобальное потепление, а банальный респираторный вирус. Девять месяцев ковида выявили огромное количество багов и особенностей людей и государственных систем, которые способны нанести куда больший вред, чем самый смертоносный вирус. Люди массово проявляли недоверие властям, склонность полагаться не на официальную информацию, а на гуляющие по интернету фейки, уверенность, что можно быть умнее медиков и ученых, ничего не понимая в сути вопроса и при этом не желая хоть немного разобраться. Кроме того, во всей красе расцвел принцип «Моя свобода и комфорт важнее здоровья и жизни других людей».

Государства, со своей стороны, демонстрировали неспособность планомерно проводить выдержанную политику, не качаясь от сверхжестких ограничений до полной расслабленности, пагубную склонность ждать до последнего прежде, чем вводить необходимые меры, тенденцию проталкивать необоснованные рекомендации, готовность замалчивать проблемы и делать вид, что само рассосется.

Разумеется, редко у какого человека или государства был весь этот набор, но тем не менее очень многие пункты списка проявились у, казалось бы, самых разумных персон и в странах с самой взвешенной (до сих пор) политикой.

Неприятно отличились и организации по защите здравоохранения вроде ВОЗ или CDC и FDA, которые то тянули с изменением очевидно нерелевантных рекомендаций вроде заливания всего вокруг санитайзером, то внезапно включали в список лекарств средства с недоказанной эффективностью (потом, правда, по-тихому исключали, но, как говорится, осадочек остался). Кроме того, обнаружилось, что системы контроля за заболеваниями во всем мире устроены так, будто этим процессом руководил импульсивный подросток: работы и исследования по профилактике либо полностью задвигались, либо проводились по остаточному принципу.

Наконец, эта пандемия подсветила слабые и сильные стороны современного научного процесса. До ковида публикация статей длилась много месяцев: пока авторы напишут текст, пока отправят его в журнал, пока журнал отправит статью рецензентом, пока те напишут свои замечания, пока ученые все переделают… Уже в январе стало понятно, что такими темпами вирус не победить, и ученые начали выкладывать результаты своих исследований на бесплатные архивы препринтов сразу, как только получали их. Разумеется, многое из опубликованного таким образом позже оказалась нерелевантным, но научное сообщество неожиданно для себя выяснило, что способно к самоочищению, и откровенная ерунда или фейки тут же выявлялись и отбрасывались.

Практика быстрого выкладывания результатов привела к невероятному скачку в скорости накопления знаний. Никогда прежде данные о каком-либо новом явлении не появлялись так быстро. Конечно, никогда еще столько лабораторий по всему миру не бросали свои дела, чтобы заняться одной проблемой, но все же радикальное сокращение сроков от момента завершения эксперимента до публикации текста переоценить невозможно. С другой стороны, когда все кинулись срочно изучать, что же мы в середине XXI века знаем о такой, казалось бы, банальной вещи как простуды, выяснилось, что примерно ничего. Исследования во всем мире фокусировались прежде всего на хайповых темах — потому что на них проще получить финансирование. В результате огромное количество фундаментальных вопросов так и остается неизученным — и в 2020 году это стоило жизни сотням тысяч людей.