Лиза Уолдер - Борьба за жизнь. Записки из скорой

— Он хочет вернуться на работу уже через 3 месяца, — добавил его начальник.

Какой поразительный итог после всего, что случилось! Сразу и не поверишь, что в результате этого несчастного случая можно лишь повредить позвонок. Стой парень в другом месте, он был бы убит свалившимися на него кирпичами или получил бы серьезные травмы, значительно повлиявшие на его дальнейшую жизнь. Позже, обдумывая произошедшее, я пришла к выводу, что за свое спасение юноша должен проставиться на одну или две бутылки своим коллегам. Они не двигали его, сделав так, что он лежал на одном месте и находился в тепле. Вы, возможно, скажете, что это мелочи. Но иногда именно в таких незаметных действиях, которые люди могут сделать самостоятельно до приезда скорой, и заключается разница между трагическим исходом и счастливым концом.

«Пятимесячная девочка находится в ослабленном состоянии». Когда ты получаешь такие вызовы, как этот, то ты не обсуждаешь его со своими коллегами, кто бы ни был в одной бригаде с тобой, рассуждая, с чем это может быть связано. Ты просто едешь по адресу. Кому хочется видеть ребенка в тяжелом состоянии, а то и что-то похуже? Мы находились примерно в километре от дома, где жила малышка, а моя коллега Адель может ехать на машине со скоростью ветра. Подходя к лифту, мы услышали мужской голос, доносившийся из открытого окна.

— Ну, где эта чертова скорая?!

Мы переглянулись. Вызов был серьезным, и наверху нас ждал очень сердитый мужчина. В квартире на протертом диване лежала женщина. Она была болезненно худой, выглядела уставшей от жизни, хотя ей не могло быть больше, чем чуть за двадцать, и держала на руках ребенка, всхлипывая и постоянно повторяя:

— Мое дитя! Мое дитя!

Тут же в углу комнаты стоял мужчина — мускулистый волосатый монстр в клетчатой рубашке, руки сжаты в кулаки, а в каждом вздохе слышна злость. Неужели это отец ребенка? Должно быть так. Тем не менее, несмотря на всю свою желчность, он выглядел очень отстраненным и непричастным к происходящему. К тому же мужчина не делал никаких попыток успокоить или утешить мать ребенка.

— Дайте мне девочку, — попросила я, и женщина протянула ее.

О нет! Было похоже на то, что ребенок уже мертв. Ее крошечный ротик был открыт, но тело не двигалось, оно выглядело бледным, руки безжизненно висели плетьми, а голова откинулась назад. К тому же девочка очень мало весила: столько обычно весят новорожденные, а не пятимесячные младенцы.

— Хорошо, идем отсюда, — сказала я Адель.

Она побежала по лестнице, а я нажала кнопку вызова лифта. Когда мы с девочкой были в лифте, я дала ребенку пару маленьких глотков кислорода и массировала ей грудную клетку, отчаянно надеясь увидеть хотя бы еле заметные признаки жизни. «Чудо, пожалуйста, случись, сегодня, сейчас», — думала я.

Слава тебе господи, чудо свершилось. Малышка сделала короткий вдох. Я еще раз нажала ей на грудь — снова короткий вдох. Так продолжалось до тех пор, пока не открылись двери лифта. Тем временем Адель уже открыла двери машины. Забравшись внутрь, мы продолжали давать малышке кислород и делать массаж грудной клетки, пытаясь облегчить дыхание. И наконец, она понемногу стала дышать самостоятельно. Малышка даже издала короткий звук, похожий на мяуканье, — в тот момент это был самый желанный звук для нас.

Мать девочки вслед за нами тоже спустилась вниз. Рядом с ней была ее подруга, которую мы даже не заметили, когда со всех ног бежали с ребенком к машине. Мама девочки все еще находилась в истерике и никак не успокаивалась. Подруга вела ее под руку и изо всех сил старалась привести женщину в чувство.

— Девочка дышит, но ее нужно как можно скорее отвезти в больницу, — сообщила я им и добавила, — что произошло?

Мама продолжала плакать. У нее была слишком сильная истерика, чтобы разговаривать.

— Я не знаю, что случилось, — пожала плечами ее подруга. — Она просто позвонила мне и сказала, что малышка плохо себя чувствует. Придя к ней, я увидела, что ребенок ужасно выглядит, поэтому вызвала вас.

— Этот мужчина наверху — отец малышки? — спросила я, удивляясь тому, что в службу 999 позвонили не родители девочки.

— Да. Когда я пришла, его не было дома. Должно быть, он вернулся за несколько минут до вашего приезда.

Объяснение звучало вполне правдоподобно, но времени продолжать разговор не было. Я села в машину, и мы поехали. Отъезжая, я заметила вдали проблесковые маячки.

— На смену нам едет полиция, — сказала Адель, включая спецсигналы на нашей машине.

Когда мы доехали до больницы, девочка спокойно дышала сама и даже немного поплакала — это тоже хороший знак. Но, конечно, она была в очень плохом состоянии. Мы рассказали персоналу больницы о том, что малышка нуждается в срочном лечении и находилась при смерти, когда мы ее нашли. Позже было установлено, что она весила так мало, потому что родилась на 3 месяца раньше срока. По факту на этом наша часть работы была окончена, мы с Адель могли заполнять бумаги и готовиться к следующему вызову. Но мы просто не хотели оставлять девочку, желая хоть как-то помочь ей преодолеть кризис.

Мать девочки и ее подруга, приехавшие на попутной машине, были отправлены в комнату для родственников. Они находились в слишком возбужденном состоянии и не смогли бы наблюдать за работой медиков в реанимации.

Через полчаса стало понятно, что с малышкой все будет хорошо. Когда мы наконец вышли в коридор, то столкнулись с тремя взволнованными полицейскими, которые спрашивали, сюда ли привезли маленькую девочку.

Я кивнула.

— Какие у нее травмы? Что сейчас с ней? — спросил один из них.

— По правде говоря, мы не знаем. Малышка просто очень слаба, — ответила Адель.

— Есть ли у нее синяки? — уточнил он.

— Нет, мы не видели никаких синяков. Но она была очень грязной и весит мало, просто кожа да кости. И попу ей давно никто не мыл, — сказала я.

— Что-нибудь еще?

— Ну… — замялась я, а затем, решив поверить интуиции, основанной на опыте, сказала: — Возможно, у нее сотрясение мозга. Но мы не утверждаем, что это так.

Полицейские поблагодари нас и ушли.

— Не похоже, что они оставят это дело просто так, не правда ли? — спросила Адель.

Приехав через несколько дней в больницу, я спросила, чем все закончилось. Малышке сделали компьютерную томографию (КТ). Его результаты показали, что у нее все-таки было сотрясение мозга, возможно, даже не одно. Имелись также некоторые признаки кровоизлияния.

— У этой девочки, наверное, поврежден мозг, — сказала я, разговаривая с Адель в тот вечер по телефону. — Ее ожидает ужасная жизнь.

Через несколько недель мы получили новую информацию о состоянии малышки: она поправлялась очень быстро. Еще месяца два спустя мы узнали, что вся эта история стала предметом судебного разбирательства. Девочка же попала в заботливые руки и была вскоре удочерена. Судя по тому, что нам удалось узнать, мать и отец ребенка пытались переложить вину за то, что малышка получила сотрясение мозга, друг на друга и в конце концов понесли равное наказание. По крайней мере, теперь девочка оказалась в семье любящих ее людей и получила шанс на счастливую жизнь.