Дмитрий Соколов - Снадобье викингов

…Вот уже около часа мы внимательно слушаем посетителя и пытаемся понять, что заставило его в столь поздний час обратиться в областной отдел здравоохранения, в сильный мороз проехав на лошади около тридцати километров по заснеженным зауральским степям.

Трудно бывает иногда постичь ту силу, которая определяет поступки людей в аналогичных случаях. Ведь этот молодой человек приехал к нам не за медицинской помощью. Он не просил срочно приехать к нему домой или вылететь на самолете санитарной авиации. Его цель была другая: посоветоваться. Естественно, Петр Петрович жил не в медвежьем углу, посоветоваться он мог с местными врачами. В конце концов он имел возможность написать о случившемся или позвонить по телефону. Однако он избрал иной путь.

Зимой темнеет рано. Мы сидели в кабинете, освещенном настольной лампой. Помешивая сахар в стакане чая, я смотрю на сидящего напротив меня человека. Он молод — лет 22—25. Одет просто: полушубок и валенки. Высок, широкоплеч. Лицо некрасивое, обветренное, но мужественное и открытое. Говорит медленно, как бы нараспев, взвешивая каждое слово. Я же молчу. Мысленно перебираю и отбрасываю как неприемлемые одно предположение за другим. Как повести себя в такой ситуации, что ответить этому человеку, как помочь его горю, освободить от чувства какой-то обреченности, которое проявляется даже в разговоре? Ведь рассказал он такое, что если бы я предварительно не узнал, кто он и откуда, если бы не его покрытый инеем тулуп и мозолистые натруженные руки хлебороба, его усталый вид и чуть воспаленные глаза, можно было подумать, что нас разыгрывают.

— Повторите, пожалуйста, на основании чего вы пришли к выводу, что у вашей матери начало проявляться то же заболевание, от которого умерла ваша бабушка? — задает вопрос Антон Алексеевич.

— История эта длинная, — кашлянув в кулак, неторопливо заговорил Петр Петрович. — Через несколько лет после возвращения с фронта мой дед, Силантий Петрович Селезнев, купил усадьбу на окраине села. Дом был большой и раньше использовался баптистами села и ближайших деревень как молельный дом. Верующие сами хотели купить его у владельца, но почему-то сделка не состоялась, и хозяином стал дед. А когда его стали уговаривать продать дом или разрешить собираться по вечерам, старик категорически отказал им, заявив: «Не для того я от фашистов страну защищал, чтобы свой дом в гнездо мракобесия превращать!» С тех пор все и началось. Открыто баптисты не выступали против деда, даже вежливо здоровались с ним, но поползли слухи по селу, один нелепее другого. Пропадет у кого-либо курица, тут же хозяева бегут к нему: кто-то-де им сказал, что Силантий Петрович ей голову оторвал — и в чугун. Да что и говорить, в каких только грехах не обвиняли вчерашнего фронтовика!

— Это они умеют, — недовольно проворчал Антон Алексеевич, слушая парня. — «Будьте ласковы, как голуби, и ядовиты, как змеи», — так, что ли, на их знамени написано?

— Может, и так, я не читал. Однако дед мой вскоре занемог и умер. Немного погодя похоронили и бабушку. А теперь вот и мама больна. Вы знаете, хотя, может, это и покажется странным, но заболевание у мамы начиналось точно так же, как и у бабушки, с обычного насморка. Позднее изменился голос и появилось ощущение ползания мурашек по коже. В последнее время голос у мамы стал почти таким же, как у бабушки за несколько месяцев до смерти. Если бы я был суеверным, то подумал бы, что в нее вселился какой-то злой дух, голосом которого она говорит.

— А скажите, — вновь спросил я Петра Петровича, — не заметили ли вы еще сходных признаков в заболеваниях бабушки и мамы?

— Заметил. У мамы в носу такие же болячки, какие были у бабушки.

— Мы постараемся помочь вашей маме. Сейчас ночь, пора по домам. Вам тоже надо отдохнуть с дороги. Мы устроим вас в гостинице. Не возражаете?

— Что вы! Большое вам спасибо!

Однако дома я все время думаю: «Что же это за заболевание? Видимо, оно носит наследственный характер. А наследственный ли? Скорее всего да, ведь повторяется уже во втором поколении: у деда с бабушкой и матери. Если наследственное, то какой характер его передачи? Обычно такие заболевания передаются от родителей к детям и чаще всего проявляются в детском возрасте. Здесь же имеет место заболевание в пожилом возрасте, и проявления страдания раньше не было замечено».

Раздается телефонный звонок. Это Антон Алексеевич сообщает, что устроил Петра Петровича на ночлег, что завтра утром тот едет домой и что в ближайшие недели он сам постарается навестить их семью. Видимо, инспектор тоже заинтересовался рассказом нашего гостя. Спрашивает, к какому выводу я пришел. Я ответил, что, вероятно, на Петра Петровича воздействует религиозная секта, и обещал на днях посоветоваться с товарищами, которые занимаются культом, и узнать, кто в Приозерном распространяет «слово господне».

— Пожалуй, ваше предположение верно, — ответил мне Антон Алексеевич.

— Теперь нам осталось угадать немногое, — пошутил я, — что это за болезнь, которая сводит в могилу Селезневых, и можно спокойно ложиться спать. Да, Антон Алексеевич, у меня к вам просьба. Утром постарайтесь проводить Селезнева. Когда будете разговаривать, спросите у него, не сохранились ли волосы его родственников: деда или бабушки. Я слышал, что в некоторых деревенских семьях их оставляют на память. На всякий случай спросите. Не эксгумацию [1] Вскрытие трупа, захороненного ранее. же трупа нам делать!

— Я думал запросить медицинские документы, если только они сохранились. Но волосы?!

Прошло несколько дней, а случай, о котором рассказал нам Петр Петрович Селезнев, не выходил из памяти. Более того, напомнил нам о нем и сам Селезнев, прислав в почтовом конверте прядь седых волос своей бабушки. По внешнему виду волосы как волосы, с серебристым отливом. Но это, пожалуй, была та единственная нить, которая связывала нас с прошлым поколением Селезневых.

Посоветовавшись с главным судебно-медицинским экспертом области, я решил направить присланные волосы на всесторонний бактериологический и химический анализ: авось, прояснится эта загадочная история. А это было особенно важно, так как рок семьи Селезневых был поднят местными баптистами на щит. Братья и сестры во Христе, как мне рассказали, не раз в своих проповедях указывали на трагедию этой семьи, кричали: «Глядите, как бог их наказал! Он изведет и вырвет с корнем род, умертвит поганое семя! Не место нечестивцам на земле божьей!»

При первой же возможности мы отправились с Антоном Алексеевичем в Приозерное.

В тот год было очень много снегу. Вечерело рано, и не успели мы проехать и половины пути, как на землю опустилась ночь. Сильный порывистый ветер заметал следы, оставленные полозьями саней. Мы тащились уже часа четыре, но так и не увидели ни одного огня, вероятно, сбились с дороги. Лошади, медленно бредущие по снежной целине, наконец остановились. Несмотря на то, что на каждом из нас были полушубки и валенки, мороз проникал до самых костей. Забравшись под старое одеяло, которое было брошено в сани поверх сена, стали совещаться, как быть дальше.