Хайдер Варрайч - Сердце, которое мы не знаем. История важнейших открытий и будущее лечения сердечно-сосудистых заболеваний

Даже в этой закрытой группе существует своя иерархия, даже практически кастовая система. К высшей касте относятся те, для кого ВЖУ служит промежуточным этапом перед трансплантацией. У них есть надежда, что однажды это все закончится и они получат свой «дар» – то есть новое сердце. Когда кому-то делают пересадку, в группе выкладываются фотографии и публикуются поздравления, и возникает чувство, что теперь этот человек может выйти из сообщества в большой мир. Многие в качестве прощального жеста перед своим освобождением отдают другим участникам все вспомогательные материалы, необходимые для поддержания работы ВЖУ.

У тех же, для которых ВЖУ стал спутником до гроба, взгляды на жизнь и свой аппарат совсем иные. Для них других вариантов уже не будет, и им приходится свыкаться со своим ВЖУ до такой степени, до которой пациенты, ожидающие трансплантации, не доходят никогда. Я встречал людей, которые живут с ВЖУ уже по восемь лет, – и во многих случаях качество их жизни несравнимо выше того, что было при сердечной недостаточности. Некоторые так сживаются с аппаратом, что даже отказываются от возможности встать в очередь на трансплантацию. Многие пациенты считают самым большим неудобством то, что им приходится носить пояс с батареей, но один мой старший коллега, своими глазами видевший, как трансформировалось лечение сердечной недостаточности, как-то предложил пациенту взглянуть на эту ситуацию под другим углом.

«Раньше мы и не думали, что такие пациенты доживут до того дня, когда станут жаловаться на размер аккумуляторов», – сказал мне однажды мой коллега доктор Джо Роджерс.

У очень небольшого числа пациентов с ВЖУ возникает совершенно необыкновенная реакция: их собственное сердце восстанавливает свои функции. Крошечный процент больных восстанавливается до такой степени, что ВЖУ можно убирать [481] Jakovljevic D. G., Yacoub M. H., Schueler S., et al. Left Ventricular Assist Device as a Bridge to Recovery for Patients with Advanced Heart Failure. Journal of the American College of Cardiology. 2017;69:1924–33. . Один пациент объявил о своем освобождении от ВЖУ, просто выложив рентгеновский снимок своей груди, на котором не видно насоса. Для некоторых единственным напоминанием о ВЖУ остается маленький рубиновый подшипник, который они носят как кулон в знак того, что им пришлось пережить.

ВЖУ – самый наглядный признак того процесса, который изменит само наше представление о человеческой природе, и процесс этот начинается с массового производства суррогатных органов. Кардиологи оказались первыми, кому довелось имплантировать механические устройства в человеческое тело. Это не только ВЖУ, но и кардиостимуляторы и дефибрилляторы, контролирующие каждое сердечное сокращение пациента. Мы можем установить человеку в артерии мониторы, которые будут постоянно измерять давление у него в сердце, следить, как быстро у него течет кровь и не ухудшились ли симптомы сердечной недостаточности. В отличие от цифровых часов, которые считают пульс, эти устройства требуют инвазивной процедуры установки и извлечения, а также, как любой другой компьютеризованный девайс, могут подвергаться хакерским атакам.

Такие технологии превратили поход к врачу в техосмотр. И порой, когда у людей возникают серьезные проблемы, им нужен не столько доктор, сколько инженер. Долговечные имплантируемые устройства для сердечно-сосудистой системы – это только начало. Технологии, которые могут встроиться в наше тело и взять на себя функции наших органов, уже не кажутся выдумкой Айзека Азимова или Артура Кларка – над ними уже трудятся ученые всего мира.

Древние представляли сердце как орган, который начинает жить первым, а умирает последним. Но это больше не так. Человеческое тело может жить еще долго после того, как сердце откажет. И так же, как ВЖУ повлияли на наше восприятие жизни, они повлияли – возможно, даже сильнее – на понимание того, что есть ее отсутствие. Я понял это, как и многие другие очень важные вещи, в три часа ночи. На протяжении почти всей нашей истории жизнь или смерть определяло сердцебиение. Но пациент с ВЖУ может умереть даже при том, что аппарат исправно работает на полную мощность, а ЭКГ показывает нормальный сердечный ритм. Жить с LVAD может быть очень трудно, но порой умереть с ним еще труднее.

Когда его ВЖУ сломался, разрушилась и вся его жизнь. Он становился все угрюмее и озлобленнее, и его группа поддержки – разношерстная компания из друзей и бывших подружек – потихоньку рассыпалась, пока он не очутился в больнице в компании одних лишь врачей и медсестер. По пути туда он также подхватил серьезную инфекцию, которая проникла в организм через кабель устройства. Многочисленные попытки хирургическим путем устранить инфекцию в области кабеля не помогли полностью истребить бактерии, которые прочно обосновались в его теле. Каждые несколько дней эти бактерии проникали в кровь, из-за чего начинался сепсис. На этом этапе антибиотики были для него так же необходимы, как и LVAD.

Инфекция истощила и изменила пациента до неузнаваемости. Он съежился, как сухой финик, и, несмотря на все усилия, мы не могли замедлить его уход. Он боролся, но в конце концов решил, что не хочет никаких аппаратов ИВЛ и лишних поездок в реанимацию – когда наступит его время, мы должны будем просто дать ему уйти.

И вот однажды мне поступил звонок. Звонила медсестра: она хотела, чтобы я подошел к этому пациенту.

На самом деле никто не посвящает больным с ВЖУ столько времени и не понимает их так хорошо, как медсестры. Так что представьте мое удивление, когда я дошел до палаты и увидел, что весь младший персонал стоит там, словно застыв, с выражением полной растерянности на лицах. Им показалось, что он умер, но они не были уверены.

Он перестал дышать и двигаться, но вот в чем вопрос: как может человек умереть, если ВЖУ все еще неистово гоняет кровь по его жилам? В тишине замершей комнаты жужжание ВЖУ нашего пациента было хоть и негромким, но вполне различимым.

Когда большинство людей умирают, первым отказывает, как правило, сердце, из-за чего в мозг перестает поступать кислород, и он тоже неизбежно погибает. В других случаях первым умирает мозг – как, например, при сильном кровоизлиянии или передозировке героином, которая вызывает временную остановку дыхания, – и тогда врачи констатируют смерть пациента, хотя его сердце продолжает биться.

Медсестры видели все, что бывает с пациентами с ВЖУ, но никогда не видели, как они умирают, – и я тоже. Я включил монитор ЭКГ в надежде, что прямая линия развеет мои сомнения, но он показал регулярный сердечный ритм.

По сути, имело смысл просто не брать сердце в расчет – как будто его нет, поэтому я решил сосредоточить внимание на мозге и его основных задачах. Пациент не дышал, и, когда я коснулся уголка его глаза пальцем в перчатке, он не моргнул – то есть его мозг не выполнял свои самые базовые функции. Я подтвердил, что он действительно мертв, и, когда я оглядел палату, по всем лицам было видно одно: все понимали, что только что перешагнули в новую эру и узрели лик смерти, который нам не доводилось видеть раньше. ВЖУ продолжал работать, что несколько смущало, поэтому я набрал номер одной из наших медсестер, которая уже много лет работала именно с такими пациентами.