Рэнди Эпштейн - Возбуждённые: таинственная история эндокринологии. Властные гормоны, которые контролируют всю нашу жизнь (и даже больше)

С тех пор Хеселтайн ежедневно стала принимать по 1 мг эстрадиола.

Примерно в то же время, когда Хеселтайн пыталась свести к минимуму симптомы менопаузы, Хелен Фишер, антрополог из Американского музея естественной истории, написала статью, в которой превозносила чудеса гормональных перепадов среднего возраста. В колонке, вышедшей в 1992 году в The New York Times , она утверждала, что пониженный эстроген и слегка повышенный тестостерон у женщин во время менопаузы делают их более уверенными в себе и агрессивными на рабочем месте. «А биологические изменения, вызванные менопаузой, укрепят их интерес к власти и улучшат умение ею пользоваться»[2].

Ну, может быть. Может быть, повышенная самоуверенность действительно позволит «женщинам поколения «беби-бум» добиться высоких политических должностей», по выражению Фишер. Она не давала никаких ссылок на научную литературу, подтверждавшую ее заявления. Скорее всего, она просто хотела помочь женщинам более позитивно взглянуть на свои стареющие тела и старую, как мир, ситуацию на работе. Или, может быть, сообщить миру, что женщинам и после наступления менопаузы есть еще что ему предложить и их не нужно увольнять с работы после того, как они теряют способность приносить потомство.

Как бы оптимистично ни писала Фишер, на деле менопауза портила жизнь многим женщинам. Окончание месячных, как известно многим поколениям женщин, часто похоже на их начало: многих женщин охватывают приступы внутренней ярости – такой, какой они не испытывали с подросткового возраста, – а внутренний диалог превращается в последовательность язвительных фразочек, которые иногда внезапно звучат уже не в голове, а вслух.

СИМПТОМЫ МЕНОПАУЗЫ У ЖЕНЩИН ВЫРАЖЕНЫ ПО-РАЗНОМУ – У ОДНИХ ОНИ ОЧЕНЬ ТЯЖЕЛЫЕ И МОГУТ ТЯНУТЬСЯ ДЕСЯТИЛЕТИЯМИ, У ДРУГИХ НЕ ПРОЯВЛЯЮТСЯ ВОВСЕ.

А потом начинаются приливы жара. На самом деле, в английском варианте термин звучит не очень удачно. ( Нot flash – название приливов на английском – «вспышка жара»). Формулировка «вспышка жара» кажется чем-то скоротечным: вспыхнуло и погасло, ничего особенного. Но на самом деле это больше похоже на постоянно работающую в животе печку, которая вызывает невыносимый, удушающий зной. У большинства женщин – порядка 80 % – приливы жара начинаются после 50 лет и задерживаются на несколько лет, иногда проявляя себя днем, иногда не давая спать ночью. В Великобритании вместо американского термина hot flash используют hot flush (горячий слив), который звучит, как отсылка к туалетной метафоре, но вместе с тем описывает более продолжительный, растянутый во времени процесс, так что подходит лучше.

У некоторых, кому особенно не повезло, симптомы задерживаются на десятилетия[3]. А у везучего меньшинства их не бывает вообще. Некоторые женщины вообще пропускают всю эту стадию: у них прекращаются месячные – и все. Никаких беспорядочных приступов жара, потливости, озноба и сопровождающих их перепадов настроения; никакого тумана в голове; либидо вполне нормальное. Таким женщинам все остальные наверняка кажутся раздражительными стервами.

Хеселтайн сделала операцию в 1990-х годах; в этот период, по ее словам, в обществе произошел «тектонический сдвиг в интересе к менопаузе». Многие женщины, требовавшие информации о менопаузе, были теми же самыми женщинами, которые в свое время требовали более безопасных противозачаточных таблеток. Их интересы «старели» вместе с ними. С окончанием детородного возраста их стали интересовать гормоны не для контрацепции, а для менопаузы. Менопауза и сопровождающие ее проблемы попали в передовицы газет, обсуждались в вечерних новостях, даже проникли в несколько комедийных сериалов[4]. Не то чтобы до 1990-х годов о менопаузе вообще никто не говорил, но обсуждения, безусловно, стали намного более горячими. Проблемы женщин вышли на первые роли – отчасти благодаря Бернардин Хили, первой женщине-директору Национального института здравоохранения, назначенной в 1991 году. Под ее руководством увеличилось финансирование исследований, посвященных женскому здоровью.

Несколько исследований Национального института здравоохранения показали, что прием гормонов после наступления менопаузы не только облегчает симптомы, но и снижает риск возникновения болезней старения, в частности остеопороза, болезни Альцгеймера и заболеваний сердца[5]. Врачи и фармацевтические компании отнеслись к открытию с большим энтузиазмом. Но шумиха стареющим женщинам нисколько не помогла. Они по-прежнему хотели получить ответы на два вопроса: 1) что делать с менопаузой; 2) что происходит с их стареющими телами. И первые ответы как раз начали появляться[6].

Доктор Роберт Фридман, профессор психиатрии и акушерства и гинекологии в Уэйновском университете, – ведущий исследователь приливов жара[7]. Первые его исследования не имели отношения к менопаузе. В 1984 году он изучал вопрос, может ли биологическая обратная связь (использование мыслей для изменения физиологических симптомов) помочь людям с болезнью Рейно, которая вызывает болезненное похолодение рук и ступней в холодную погоду. «Однажды днем в пятницу, – вспоминал Фридман, – ко мне пришел аспирант и сказал: я читал ваши исследования и знаю, что Вы можете взять “холодных” женщин и сделать их “теплее”. А можете ли Вы взять “горячих” женщин и “охладить” их?»

Мать студента страдала от приливов жара. Фридман не изучал менопаузу специально, но задача его заинтриговала, и он дал объявление в местную газету о поиске добровольцев. Он не надеялся, что найдет хотя бы десяток, но его буквально забросали письмами: женщины были готовы попробовать что угодно, лишь бы хорошо поспать ночью или избавиться от сильнейшей потливости.

ПОД РУКОВОДСТВОМ БЕРНАРДИН ХИЛИ – ПЕРВОЙ ЖЕНЩИНЫ-ДИРЕКТОРА НАЦИОНАЛЬНОГО ИНСТИТУТА ЗДРАВООХРАНЕНИЯ – УВЕЛИЧИЛОСЬ ФИНАНСИРОВАНИЕ ИССЛЕДОВАНИЙ, ПОСВЯЩЕННЫХ ЖЕНСКОМУ ЗДОРОВЬЮ.

Фридман разработал метод провоцирования приливов жара в лаборатории, а также метод объективного наблюдения за ними. Во время экспериментов женщины ложились на шезлонги в комнате, где постепенно повышалась температура. Участниц эксперимента также обертывали ковриками, которые наполняли горячей водой, – чем-то вроде электрических одеял или, как объяснял Фридман, покрывал, которыми отогревают новорожденных или лабораторных животных. Чтобы точно знать, когда начинается прилив жара, он прикреплял к груди электроды, как для ЭКГ. Электроды измеряли электропроводность. Соль, содержащаяся в поте, повышает электропроводность; это было сигналом о том, что прилив жара начался. Наконец, чтобы получить информацию о внутренней температуре женщины, Фридман использовал съедобный термометр – инструмент размером с большую таблетку, разработанный другим ученым. Женщины проглатывали этот термометр – и он каждые 30 секунд, перемещаясь от рта к анальному отверстию, передавал показания на приемник, который либо надевался на пояс, либо располагался в другом месте лаборатории. «Он проходит через кишечник за то время, за которое у вас по нему обычно проходит пища, – объяснил Фридман, – а потом выходит вместе с фекалиями. Забирать их не обязательно, хотя мой покойный замечательный главный инженер Сэм Уотсон все-таки забрал самый первый, чтобы разобрать и посмотреть, как он работает».