Михаил Супотницкий - Очерки истории чумы (фрагменты)

1) во Владивостоке — один больной чумой пришелся на 4 человека;

2) в Никольске — один больной чумой — на 130 человек;

3) на Сучанских копях — один больной чумой на 11 человек.

Такое несоответствие размеров смертности по госпиталям в отдельности объясняется цифрами обсервационного и изоляционного отделений. Никольский госпиталь имел более чем вдвое против Владивостока обсервируемых, тогда как эпидемия во Владивостоке продолжалась в 7 раз дольше, чем в Никольске. В итоге выясняется, что в Никольске в обсервацию помещали необоснованно весьма значительное число людей.

Вспышка легочной чумы на пароходе «Кишинев».28 апреля 1921 г. пароход «Кишинев» снялся из порта Владивостока и следовал в порт Чифу, имея на борту 84 пассажира-китайца. Через сутки, 29 апреля, судовой фельдшер А.П. Киселев сделал обход пассажирских помещений и осмотр пассажиров, но никого с повышенной температурой им обнаружено не было. Однако во время обхода, один больной китаец был спрятан на палубе в ватерклозете. Вахтенный матрос обнаружил его, когда другие китайцы пытались спустить больного обратно в трюм. Была поднята тревога, и фельдшер, на палубе осмотрев больного, признал у него легочную чуму. Не прошло и получаса, как больной умер. Труп и все вещи, принадлежавшие умершему китайцу, были спущены в море. На судне были приняты меры по дезинфекции помещений и строгой изоляции китайцев-пассажиров от всех остальных людей на пароходе. Китаец, лежавший в трюме рядом с умершим, был заперт в отдельном помещении в трюме. Но 3 мая у него в 7 утра была зафиксирована температура 37,3°С, а в 11 часов утра он уже представлял собой больного со всеми признаками легочной чумы. Для полной изоляции заболевшего китайца, его подняли с вещами на палубу и приставили охрану. В 13 часов к судовому фельдшеру явилась делегация китайцев, и потребовала больного отпустить, объясняя это тем, что у него только сильное полнокровие, а поэтому он кашляет кровью, и что у них есть доктор, который будет лечить его традиционными китайскими методами.

Когда им отказали, около 50 китайцев отняли заболевшего силой и «китайский доктор» начал проводить с ним манипуляции китайской медицины, выразившиеся в кровопускании. Около 4 часов пополудни 3 мая, уже на рейде в Чифе, был обнаружен еще один китаец с признаками легочной чумы. Карантинные власти порта были предупреждены, но бездействовали, предоставив русской команде самой бороться с чумой. Капитан парохода, Герман Мартынович Гросберг, принял решительные меры по изоляции больных китайцев от экипажа.

Вся машинная команда и прислуга были переведены на нос, китайцы — в кормовую часть корабля и сообщение между ними было прервано. 4 мая в 6 ч 30 мин. больные чумой китайцы умерли, в 2 часа пополудни умерло еще 4 китайца. Китайцы опять заволновались и потребовали, чтобы их сняли с судна, или они займут его носовую часть. По настоянию капитана, китайские власти 5 мая свезли своих граждан на отдельный остров Кентукки, после чего на второй палубе обнаружили еще 5 китайцев, умерших в этот же день. Кроме 12 смертей на пароходе (с 29 апреля по 5 мая), в карантине на берегу умерло еще пять человек, в их числе и те, кто делал кровопускание второму больному 3 мая. Большая часть китайцев, перевезенных на остров «Кентукки», разбежалась в первую же ночь. Китайские власти заставили команду «Кишинева» сжечь трупы умерших на острове Кентукки и оплатить все расходы по изоляции пассажиров и дезинфекции корабля.

Эпизоотии среди крыс. По данным Захарова с соавт. (1922), на шестой неделе эпидемии во Владивостоке подобраны 2 крысы (одна с Посьетской улицы, другая с 1-й Речки, угол 2-й Круговой и Некрасовской улиц), у которых при патологоанатомическом и бактериологическом исследовании установлена чума. Однако не только не было эпизоотий чумы среди крыс, но даже не поступало сведений, чтобы где-либо наблюдался мор крыс или мышей.

Клиника и лечение болезни. Инкубационный период при легочной чуме варьировал от 2 до 5 суток. Продромальные явления были не выражены и непродолжительны. Болезнь начиналась в большинстве случаев небольшим ознобом, головной болью, чувством общего недомогания, тогда как температура тела не превышала 37,5°С. нa вторые сутки болезни температура поднималась уже до 39–40°С, появлялся кашель с обильным количеством пенистой мокроты с кровяными жилками. Лицо больного делалось красным; конъюнктивы гиперемироваными; язык был обложен в разной степени — от легкого беловатого налета, до толстого белого. Сознание сохранено. Субъективные жалобы на боль в груди, в боку или в животе. Пульс обычно был правильным, но частым. Доходя до 120–150 ударов в минуту, среднего наполнения. На третьи сутки при высокой температуре, частом нитевидном пульсе, все явления предыдущих суток увеличивались в своем развитии, речь делалась заплетающейся, походка атактической, иногда появлялся бред. Лицо больного обычно безучастно или выражает страх; зрачки расширены; мокрота делается пенистой и кровавой, смерть наступает при явлениях прогрессирующего упадка сердечной деятельности. Кровавой рвоты не наблюдалось за исключением одного случая. При перкуссии легких не наблюдалось абсолютной тупости, тогда как относительное притупление наблюдалось у многих больных.

Лечение практически не применялось. Больным вводили японскую противочумную сыворотку и электралголь. Улучшения состояния больных легочной чумой от лечения не наблюдалось. В первый день в мокроте возбудитель чумы не обнаруживали, но на второй день нередко находили уже практически чистую культуру Y. pestis.

Случай бубонной чумы. Наблюдался у китайца Ван Фу на 10 неделе эпидемии. 30 июня он был подобран у городской электрической станции в тяжелом состоянии, оказалось, что он проживал по Семеновской улице, дом 17. В первые дни пребывания Ван Фу в госпитале при наличии у него пахового бубона, в его мокроте находили подозрительные на чуму палочки, затем их окончательно установили бактериологическим методом. В течение длительного времени, хотя и в незначительных количествах их продолжали находить в мокроте Ван Фу. Материал, отобранный шприцом из бубона и опухших желез Ван Фу, содержал возбудитель чумы. Общее состояние больного было тяжелым, температура высокой. Затем, после введения ему 280 мл 3 противочумной сыворотки, температура упала, состояние больного несколько улучшилось. Больной начал медленно поправляться. Сыворотка крови Ван Фу давала во всех случаях ясно выраженную (крупно-хлопчатую) агглютинацию в разведениях 1:20 и 1:40. Выписан из госпиталя 21 сентября.

Патологоанатомическая картина при легочной чуме. При наружном осмотре чумных трупов врачам всегда бросалось в глаза резко выраженное трупное окоченение. Сложилось впечатление, что трупное окоченение достигало сильной степени довольно быстро, причем наличие у умерших целесообразных поз движения позволило тогда предположить, что смерть настигала больного внезапно и что окоченение следовало за моментом смерти непосредственно и быстро. В грудной полости, помимо нахождения пневмонического фокуса, часто наблюдали сращение с плеврой даже не задетого процессом легкого. На месте нахождения фокуса плевра очень часто была гиперемирована или усеяна пятнистыми геморрагиями или точечными экстравазатами; в редких случаях в полости плевры находился грязно-кровянистый, тянущийся в нити выпот. В громадном большинстве случаев патологоанатомическая картина легких при чумной пневмонии носила характер бронхопневмонии с единичным фокусом, но количество последних бывало иногда и 2, и 3. В двух случаях наблюдался фокус, занимавший всю долю целиком. По своему типу чумная пневмония больше соответствовала катаральной, но отличалась от нее «отсутствием пестроты» — «не было тех градаций в окраске, какие наблюдаются обычно, где наряду с только что появившимся фокусом можно наблюдать более старый, то в полном разгаре, то разрешившийся». При чумной пневмонии на вскрытии всегда находили общую отечность легких; в бронхах находилось много кровянисто окрашенной пенистой жидкости. Со стороны серозных оболочек наблюдались кровоизлияния, нередко, в виде сплошных пятен или точечных экстравазатов, особенно на внутреннем листке перикарда. Увеличенная селезенка встречалась редко. Печень и почки всегда представляли картину паренхиматозного перерождения. В сердце никаких особенных изменений не наблюдалось.