Л. Семенов-Спасский - Вечный бой

— Здравствуйте, господин дохтур!

— Раздевайтесь, — распорядился Полотебнев. - Теперь, господа, — обратился он к студентам, — нам следует приготовить для перевязки плесневую эмульсию. Надеюсь, вы не забыли ее состав?

Один из студентов вскинул руку.

— Разрешите мне, господин приват-доцент.

Полотебнев кивнул:

— Приступайте, коллега.

Пока пациент раздевался, студент, вызвавшийся приготовить эмульсию, смел кисточкой в фарфоровую ступку плесень с апельсинных корок, из склянки темного стекла добавил две ложки миндального масла. Заложив руки за спину, Полотебнев прошелся по кабинету.

— В русской народной медицине, — начал он, — нашлось место и плесени. Издревле больным с кишечными расстройствами рекомендовалось употреблять в пищу хлеб, выпеченный из муки, смешанной с плесенью. Очевидно, очень давно человеку было известно о благотворных веществах, содержащихся в плесени. — Он сделал небольшую паузу. — Однако до сих пор эти вещества не опознаны медициной.

С обнаженного торса молодого человека сняли повязки. Полотебнев вышел на середину кабинета.

— На теле нашего пациента имеется пять язв, именуемых в дерматологии (Дерматология — наука о кожных болезнях) эктимами. Причина возникновения эктим неизвестна. Лечат их, как и большинство кожных язв, цинковой мазью. Студенты обступили больного.

— В прошлый раз, коли вы помните, — продолжал Полотебнев, — на две эктимы мы наложили повязки с цинковой мазью. На остальные — плесневую эмульсию.

Две гноящиеся язвы на плече пациента издавали резкий, неприятный запах. Края их были красны и отечны. Остальные язвы покрывали плотные корочки. Кожа вокруг них оставалась чистой.

— Эффект благотворного влияния плесневой эмульсии на эктимы не вызывает сомнения. Не так ли, господа?

Соглашаясь, студенты закивали.

— На язвы, в течение шести дней леченные цинковой мазью, попробуем-ка сегодня наложить плесневую эмульсию, только что приготовленную нашим коллегой. Эмульсия — зеленая плесень, тщательно растертая в миндальном масле.

Полотебнев пинцетом обмакнул кусочек корпии (Корпия — нащипанные из тряпок нитки, употреблявшиеся вместо ваты) в ступку с эмульсией, аккуратно затампоновал язву и прикрыл ее полоской лейкопластыря.

— Точно таким же образом, — сказал он, передавая пинцет одному из студентов, — перевяжите и остальные эктимы.

Он не знал, почему плесень врачует язвы. Почему она распадается на их гноящихся поверхностях и почему бактерии никогда не сопутствуют ей. Не знал он и почему в язвах, леченных плесенью, не случается осложнений, таких как рожа и дифтерит. Плесень была загадкой.

— Есть ли у господ студентов вопросы ко мне? — спросил он, когда больной вышел из кабинета.

— Не думаете ли вы, господин приват-доцент, что лечебный эффект оказывает не сама плесень, а миндальное масло, в котором она растворена? — осторожно спросил кто-то из студентов.

Полотебнев улыбнулся.

— Это несложно проверить. И проверку сию мы учиним незамедлительно. Приглашайте следующего больного, — попросил он, усаживаюсь в кресло. — Миндальное масло находит широкое применение в медицине. Его использовал в лечебных целях еще сам Гиппократ.

Через минуту фельдшер ввел в кабинет седобородого старика, опирающегося на клюку. Старик растерянно поискал глазами икону в кабинете и, не найдя ее, набожно перекрестился на яркую олеографию, висящую на стене,

— У этого больного варикозные язвы нижних конечностей. Третьего дня я его осматривал в хирургической клинике и хорошо запомнил.

Полотебнев снова поднялся с кресла, прошелся по кабинету.

— Причина варикозных язв — застой крови в венах. Это довольно частое заболевание у лиц пожилого возраста. — Он глянул на старика, безучастно застывшего у двери. — Разувайтесь, любезнейший, и ложитесь на кушетку.

Кряхтя, старик снял сапоги и устроился на кушетке.

— Как вам, надеюсь, хорошо известно, господа студенты, варикозные язвы лечению не поддаются.

Когда фельдшер протер спиртом кожу вокруг язв, Полотебнев кисточкой смел плесень с апельсинных корок прямо на их поверхность.

— Итак, мы несколько изменили опыт. На язвах нашего пациента нет ни капли миндального масла. Они покрыты слоем плесневых спор зеленого кистевика, Penicillium glaucum... О результатах нашего опыта мы сможем судить через несколько дней.

Через несколько дней варикозные язвы начали зарубцовываться. На последние перевязки старик приходил без клюки.

В своей работе «Патологическое значение плесени», напечатанной в десяти номерах журнала «Медицинский вестник» за 1872 год, Полотебнев писал: «Результаты проведенных мною опытов могли бы, я думаю, позволить сделать подобные же наблюдения и над ранами операционными, а также глубокими нарывами. Такие наблюдения и могли бы дать экспериментальное решение вопроса о значении плесени для хирургии».

К сожалению, ни Полотебнев, ни Манассеин не оценили должным образом своих наблюдений и не продолжали исследований необычных свойств зеленой плесени.

Их работы остались незамеченными современниками. Об опытах Полотебнева и Манассеина вспомнили только через семьдесят лет, после открытия пенициллина...

Самое выдающееся медицинское открытие XX века было сделано в один из сентябрьских дней 1928 года в крохотной лаборатории, теснящейся под лестницей. Вряд ли оно было случайным, как принято думать: Александр Флеминг, бактериолог лондонской больницы Святой Марии, шел к нему более полутора десятков лет — и все-таки, наверное, было бы несправедливо вовсе отвергать элемент случайности в этом открытии.

В тот солнечный день ранней осени доктор Флеминг — «молчаливый Флем», как называли его коллеги, — примостившись у края стола, плотно заставленного штативами с пробирками, десятками чашек Петри, засеянных микробными культурами, писал научную статью о лизоциме — неизвестном веществе, содержащемся в живых тканях и пагубно влияющем на рост микробов. Статья рождалась легко, и на страницах, исписанных мелким каллиграфическим почерком, почти не было помарок. О лизоциме Флеминг знал все, кроме его химического состава. Шесть лет жизни посвятил он этому веществу, открытому случайно, но так и не нашедшему применения в практической медицине. Интересен был сам факт: лизоцим — продукт живой ткани — подавлял другую жизнь — жизнь микробов. Одна жизнь мешала другой жизни. Лизоцим в разных количествах содержался абсолютно во всех тканях, даже в человеческих ногтях, относимых морфологами к мертвым тканям. Флеминг демонстрировал студентам любопытный опыт: в чашку Петри, засеянную микробной культурой, он помещал кусочек ногтя и рост микробов вблизи ногтя прекращался. Культура как бы растворялась. Больше всего лизоцима содержалось в белке куриного яйца...